пРусский курорт Кранц

пРусский курорт Кранц

Замечательная открытка! Текст на ней прекрасен сам по себе. А ещё он повод поговорить о том, чем же был курорт Кранц (нынешний Зеленоградск) 120 лет назад для подданных Российской империи…

Итак, читаем…

 

Кранц. Вид на отель «Монополь». Почтовая открытка, издательство Густава Нёте.

 

Lieber Сероша! Empfangen die herzliche Geburtstags

Cranz d. 26.8.03

Wünsche u. Grüße von den 3 Cranzer Flundern, die dieses Jahr von Kummer wirklich ganz salzig sind. Die schöne Briefe ist Ihnen hoffentlich allen gut bekommen und denken Sie bitte fortan stets in freundlichem Sinne an Deutschland und seine Schönheiten. Sie kennen mein Vaterland jetzt besser schon als ich, die darin geboren. Aber unser armseliges Ostpreußen ist auch nicht zu schlecht. Die Seeluft stärkt und erfrischt sonst kämen wohl kaum alle Jahre So sehr viele Russen her. Man hört fast nur russisch sprechen, man hat sogar russische Theaterabende arrangierrt. Wir hatten auch ein Kostümfest, 2 Badefeste — kurz Abwechselung In Fülle. Wenn Milde kommt wirds leider Öde sein, dann sind die Saisons vorbei. Ihnen in Unserem Namen nur Gutes wünschend, Grüßt Sie, die Brüder u. Ар. Nic.

Ihre Luitgard Hein

 

Оборотная сторона открытки. Кстати, эта открытка почту не проходила, и, видимо, была вручена «Сероше» лично в руки, либо отправлена в почтовом конверте…

 

Кранц 26.08.03

Дорогой Сероша! Примите сердечные пожелания и поздравления с днем рождения от 3 кранцевских камбал, которые в этом году от печали стали действительно солёными. Надо надеяться, вы все получили прекрасное письмо и, пожалуйста, с этого момента всегда думайте с дружеским чувством о Германии и её красотах. Вы уже знаете мою страну лучше, чем я, та, кто в ней родилась. Но и наша бедная Восточная Пруссия не так уж плоха. Морской воздух укрепляет и освежает, иначе каждый год не приезжало бы сюда так много русских. Здесь слышна почти только русская речь. Здесь даже устраивались вечера русского театра. Еще у нас был костюмированный праздник, 2 праздника купания — короче говоря, развлечения в изобилии. К сожалению, когда наступит конец сезона, здесь станет скучно. От нашего имени желаем Вам всего только самого лучшего.
Привет Вам, братьям и Ап. Ник.

Ваша Луитгард Хайн

(перевод с немецкого Маргариты Адриановской)

 

А теперь давайте полистаем «Путеводитель по Кёнигсбергу и прилегающим морским курортам для русских путешественников», изданный в 1912 году. Да-да, сто с лишним лет назад в Кёнигсберге для туристов из России неким Михаилом Канторовичем печатался специальный путеводитель на русском языке, распространявшийся бесплатно, то есть даром, в крупных магазинах и отелях города. Нам пришлось исправить некоторые орфографические ошибки, которые, как заявлял издатель, «неминуемо сопутствуют изданию, в особенности если таковое печатается на русском языке в немецкой типографии», ну и адаптировать текст к современным правилам русского языка.

 

Реклама курорта Кранц из «Путеводителя для русских путешественников», 1912 год.

 

«Кто из путешественников не знает морского курорта „Кранц“? На этот вопрос можно только утвердительно ответить: все его знают. Мы могли бы собственно при описании Кранца ограничиться кратким его описанием, являющимся ежегодным материалом всевозможных русских изданий.

Описание это гласит:

„На расстоянии получаса езды от Кёнигсберга и 2 1/2 часов от русской границы Вержболово лежит известный остзейский морской курорт Кранц, каждое лето весьма охотно посещаемый тысячами русских со всех уголков России. Статистика последних лет, показывающая необыкновенный рост сезонных посетителей (в 1907 г. до 15000 чел.), уже сама говорит за то, что Кранц, как морской курорт, отвечает всем потребностям избалованного приезжего, который за одно там наслаждается соединенным целебным действием морского и богатым озоном лесного воздуха.

В природном отношении Кранц может конкурировать со всеми другими остзейскими курортами, ибо расположен в высшей степени живописной окруженной лесом и озерами полос и приезжему предоставляется возможность ежедневно делать интересные во всех отношениях прогулки и видеть чудесные уголки. Что касается санитарного устройства Кранца, то оно во всех отношениях совершенно: все дома снабжены водопроводом, ключевой водой; в Кранце находится также новейшей системы канализация. Большие <со> всем комфортом обставленные купальни делятся на мужское, дамское и семейное (Familienbad) отделения; одно только переустройство этих купален стоило до 75,000 мар.; кроме того в специальном помещении имеются теплые, грязевые и все прочие медицинские ванны.

Жизнь сама по себе в Кранце очень дешева и уже за 4—5 марок в сутки можно порядочно устроиться; полный пенсион в первоклассной гостинице стоит 6—7 марок. Желающим ближе познакомиться с Кранцем, Управление Курорта (Badeverwaltung Cranz, Ostseebad) высылает подробные проспекты бесплатно.“

В дополнение к вышеозначенному краткому описанию морского курорта Кранц мы можем сделать ещё следующее дополнение: Кранц находится на расстояние всего 28 километров от Кёнигсберга, каковые достигаются ж. д. в 35 минут. Необыкновенно близкое соседство моря с лесом, делает существование ветра редким явлением и прогулки поэтому в Кранце отличаются своею приятностью. Весьма интересны так называемые «Ausflüge» <загородная прогулка. — admin> в Kurische Nehrung <Куршская коса. — admin> с его превосходными буквально живописными видами природы и окрестностей; прогулки эти делаются пароходами, ежедневно отправляющиеся из Кранц-Бека (5 минут езды по ж. д. из Кранца) в ближайшие окрестности Мемель, Шварцорт, Нидден и т. п. В самом Кранце существуют необыкновенно строгие санитарно-гигиенические условия, могущие удовлетворить любого, даже капризного, морского гостя; не только электрическое или газовое освещение, находящееся в любом Кранцевском доме, но канализация и водопроводы, составляющее редкость морских курортов, делают пребывание в Кранце особенно приятным. Прекрасно устроенные мужские, дамские и фамильные купальни к услугам публики, также теплая купальня в специальном здании. Следует в данном случае отметить, что так называемые „Moorbäder“ <грязевая ванна. — admin>, приписываемые врачами больным ревматизмом и т. п. болезнями, составляют специальности морского курорта Кранц.

 

Расписание поездов Кёнигсберг — Кранц, 1912 г. В сезон, в воскресенье, до Кранца ходило 26 поездов.

 

Расписание поездов Кранц — Кёнигсберг, 1912 г.

 

Расход этого рода ванн наибольший среди всех остзейских морских курортов. Жизнь в Кранце не дорога. Цены в пансионатах и гостиницах составляет среднее между 4 и 7 марками. Квартиры весьма дешевы. В прошлом 1911 году в Кранце жило около 14 1/2 тысяч курортных гостей. Главных сезонов в Кранце два; первый считается с 15 июня до 31 июля, второй с 1 августа до 15 сентября. После 15 сентября пребывание в Кранце бесплатное.

В заключение настоящего описания мы приведем ряд адресов, интересных для всякого кранцевского обывателя.

А п т е к а — Кёнигсбергерштрассе 4, около почты, телефон 28.

В р а ч и :

1) Папендик — Кёнигсбергерштр. 68, телефон 36;

2) Шуберт — Штрандштр. 12 а.

З у б о в р а ч е б н ы й   к а б и н е т  Л. Рудберг — Кёнигсбергерштрассе 5.

М а с с а ж и с т ы :

1) Зеддик — Кёнигсбергерштрассе 45/46;

2) Пиотровская — Кёнигсбергерштрассе 22;

3) Пальке — Гейнрихштр. 8;

4) Шлик — Блюменштрассе 5.

П о ч т а   и   т е л е г р а ф  — Кёнигсбергерштр. 3.

Г о с т и н и ц ы :

Гроссес Ложир Гаус — Остзее Отель — Штранд-Отель — Монополь — Шлосс ам Меер и др.

За пребывание в Кранце более трех дней каждый обязан платить так называемую курортную таксу (Kurtaxe) в следующем размере:

Один человек за одну неделю — 4 м., за две — 7, за шесть — и более 6 недель 15 марок; фамилия <семья. — admin> платит за одну неделю 7 м., за две — 12, за шесть — 18 и более 6 недель 24 марки.

Пребывание в Кранце после 15 сентября бесплатное.

Теплые ванны стоят до обеда 1 мар. 20 пф., после обеда 1 м., дети до 10 лет платят 60 пф., медицинские ванны имеют разные цены. Холодные морские купанья I кл. 40 пф., II кл. 30 пф. Абонемент на 10 раз для 1 кл. — 3.50, II кл. 2.50 мар.»

 

Как мы видим, фройляйн (или фрау?) Хайн (которая вряд ли читала «Путеводитель…») не преувеличивала, говоря, что в Кранце повсюду слышна русская речь… Если верить статистике, приведённой в «Путеводителе…», то 14407 русских туристов, побывавших в Кранце в сезон 1911 года — это просто колоссальная цифра, при том, что всё население Кранца, к примеру, в 1905 году составляло всего 2598 человек. Насколько я понимаю, учёт отдыхающих вёлся Курортным управлением на основании оплат курортного сбора. Приезжие, посетившие Кранц вне сезона,  могли и не учитываться в приведённой статистике. Иными словами, на каждого жителя в сезон (три месяца, с 15 июня по 15 сентября) приходилось почти два «курортных гостя» из России. Если же задуматься, что российские подданные были не единственными отдыхающими, то можно поразиться количеству номеров в гостиницах и частном секторе, или же усомниться в достоверности приведённых в «Путеводителе…» цифр…

 

 

Война – это прежде всего весело!

Война – это прежде всего весело!

Несколько лет назад я выкладывал почтовые открытки, отправленные участниками боевых действий Русской императорской армии на территории  Восточной Пруссии. Ещё раз публиковать сами открытки смысла нет. Поэтому приведу лишь то, что написали корреспонденты своим адресатам в России.

Итак, первая карточка была отправлена 11 (октября?) 1914 года (по старому стилю) в Петроград:

 

Из армии

Петроград

 

Большой пр. 106

Петроградская сторона

Г-ну Лусу

 

Здравствуйте!

Письмо получил вчера, после долгого промежутка. <…> Всё уже вам известно из газет. Впечатления войны шикарны, особенно под пулями и шрапнелью; как я не убит не знаю, верно не суждено.

Были дожди, да и грязновато, особенно в России. <…> тут живется ничего (?), работы у меня достаточно, да <…>. В общем хорошо, ну так ничего нового. Пока (?) чай с печеньем … офицера (?).

Газет не надо, так как поздно получаются (?), да и … полковая газета…

Мне пока ничего не надо.

Поклон Эльзе, … Марии…

 

11 … 1914

Письмо Эди получил.

 

Вторая открытка ушла в Москву месяцем позже, 11 ноября 1914 года:

 

Москва

3 Мещанская, д. 10

Марии Филипповне Лещенко

 

11/XI

Дорогая Маруся!

Эта открытка куплена в магазине, который отмечен на обороте. Будь здорова и весела в надежде на скорое возвращение. Ещё одна такая большая победа и я дома.

Целую

Костя

 

А теперь давайте прочитаем стихотворение Николая Гумилёва, поэта-акмеиста и знаковой фигуры «серебряного века», начавшего войну вольноопределяющимся Уланского Её Величества лейб-гвардии полка в Восточной Пруссии и закончившего её в чине прапорщика «бессмертным» гусаром Александрийского полка и дважды Георгиевским кавалером. Называется оно «Наступление»:

 

Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня.
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.

Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого, что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.

И залитые кровью недели
Ослепительны и легки.
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.

Я кричу, и мой голос дикий,
Это медь ударяет в медь,
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.

Словно молоты громовые
Или волны гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей.

И так сладко рядить Победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага.

 

Стихотворение написано в октябре 1914 года. И, конечно же, ни Гумилёв не читал открыток, о которых мы говорили выше, ни писавшие эти открытки не читали «Наступления». При этом в этих трёх текстах — стихотворении и двух открытках — есть чуть ли не точные совпадения даже не то что по смыслу, а буквально до конкретных слов…

«Кровавые эти недели ослепительны и легки» и «впечатления войны шикарны».

«Надо мною рвутся шрапнели» и «под пулями и шрапнелью».

«Верно не суждено» и «я… не могу, не могу умереть».

«Проходя по дымному следу отступающего врага…» и «ещё одна такая большая победа»

Если задуматься о том, что и открытки, и стихотворение Гумилёва ограничены определёнными — одни эпистолярными, а другое поэтическими — рамками, то становится очевидным, что все трое описывали свои сверхсконцентрированные ощущения от происходящих событий, участниками которых они являлись.

Начавшаяся война с Германией вызвала небывалый подъём патриотизма среди всех слоёв населения Российской империи — от дворянства до рабочих и крестьян. Настроение российского общества в 1914 году было сродни некой эйфории, патриотическому экстазу.

«Русской армии артисты Москвы». Агитационный плакат.

Творческая интеллигенция, будучи неотъемлемой частью российского общества, также не избежала влияния этого экстаза, а где-то даже и подливала масла в огонь патриотического костра. Не у всех, правда, это получалось так же удачно с художественной точки зрения, как у Гумилёва, и многие поэты и писатели впоследствии старались не вспоминать лишний раз тот свой «патриотизм». Здесь можно вспомнить Максима Горького, подписавшего воззвание «По поводу войны. От писателей, художников и артистов», написанное Иваном Буниным и опубликованное 28 сентября 1914 года в газете «Русское слово», и потом сожалевшего об этом. Или Георгия Иванова,  стыдившегося своих «патриотических» стихов.

Эйфории поддались не все. Поэт Максимилиан Волошин написал письмо (правда, уже в 1916 году) военному министру Сухомлинову с отказом от прохождения военной службы: «Мой разум, мое чувство, моя совесть запрещают мне быть солдатом. Поэтому я отказываюсь от военной службы. <…> Как поэт, я не имею права подымать меч, раз мне дано Слово, и принимать участие в раздоре, раз мой долг — понимание. <…> Я знаю, что своим отказом от военной службы в военное время я совершаю тяжкое и сурово караемое преступление, но совершаю его в здравом уме и твердой памяти, готовый принять все его последствия.» До суда дело не дошло — Волошин получил освобождение от службы из-за былой травмы руки.

Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский также оказались среди пацифистов. Но таких было абсолютное меньшинство…

Александр Блок, в самом начале войны в телефонном разговоре с Гиппиус произнёс: «Война — это прежде всего весело!», и даже собирался идти добровольцем на фронт. По словам той же Гиппиус, её «страшило, что он увлечётся войной, впадет в тот неумеренный военный жар, в который впали тогда многие из поэтов и писателей». В 1916 году Блок писал по поводу возможной своей мобилизации: «Я не боюсь шрапнелей. Но запах войны и сопряженного с ней – есть хамство.  <… > эта бессмысленная война ничем не кончится. Она, как всякое хамство, безначальна и бесконечна, без-о′бразна.» Но это, повторюсь, уже 1916 год…

Блока всё же мобилизовали летом того же 1916-го, но на фронт он не попал, а служил в инженерных войсках. А вот Владимиру Маяковскому в 1914-м, хотя он и «пошёл записываться добровольцем», отказали. Из-за неблагонадёжности…

 

Анонс выставки картин русских художников «старой и новой школ» в Музее изящных искусств им. Александра III на Волхонке (сейчас ГМИИ им. Пушкина) в пользу семей лиц, призванных на войну.  Вход 50 коп. Для учащихся — 25 коп. 1915 год.

 

Справедливости ради стоит сказать, что Гумилёву всё же не пришлось одному отдуваться за всех своих собратьев по литературному цеху. Правда, большинство его коллег проходили службу либо санитарами (как Сергей Есенин, Александр Вертинский, Константин Паустовский, Саша Чёрный, Казимир Малевич или Михаил Булгаков), либо служили в запасных или нестроевых частях (как Велимир Хлебников, Анатолий Мариенгоф и тот же Блок), либо были военными корреспондентами (как Валерий Брюсов, Михаил Пришвин, Алексей Толстой или Сергей Городецкий).

«Прежде веселили. Теперь защищаем.» Плакат «Российского общества варьете и цирков» с призывом жертвовать средства семействам павших воинов-артистов. 1916 год.

Но были и те, кто принимали непосредственное участие в боевых действиях. Это и поклонник Гумилёва поэт Николай Тихонов (служил гусаром, был контужен). Михаил Зощенко начал службу вольноопределяющимся, дослужился до звания штабс-капитана, был ранен, отравлен газами, награждён несколькими орденами. В качестве вольноопределяющегося побывал на фронте (правда, недолго) в составе автомобильной части Вадим Шершеневич. В Восточной Пруссии был контужен художник-авангардист Михаил Ларионов, а в боях с австрийцами получил ранение художник Георгий Якулов (Маяковский писал об этом так: «…выстроились под пулями наши Якулов, <Пётр> Кончаловский. <…> чуть не без ног контуженный лежит <…> Ларионов»). Николай Милиоти, художник-символист, служил артиллеристом и был награждён несколькими орденами. Двумя Георгиями был награждён Валентин Катаев, как и Гумилёв начавший службу вольноопределяющимся и дослужившийся до прапорщика. Получили по Георгию поэты Бенедикт Лившиц  и Василиск Гнедов. За спасение раненых с поля боя Георгия за храбрость удостоился и поэт Демьян Бедный, служивший фельдшером.

По всей стране поэты, писатели, артисты и музыканты во все военные годы занимались тем, что собирали средства для солдат, воюющих на различных фронтах, а также находящихся в госпиталях раненых, инвалидов, солдатских сирот и т.д., проводя благотворительные спектакли, концерты, литературные чтения, да и просто жертвуя свои собственные средства. Фёдор Шаляпин, например, как и Александр Куприн, на свои кровные содержал госпитали.

 

Анонс концертов хора М.Е. Пятницкого с крестьянами в пользу пострадавших от войны в Большом зале консерватории.

 

Патриотический подъём уже через год, к осени 1915-го, пошёл на спад… В конечном же итоге Первая мировая война, начавшаяся как «Вторая Отечественная», закончилась тем, что подписав унизительный Брестский мир, Россия проиграла Германии, проигравшей эту войну… А вскоре на страну обрушилась не менее страшная и кровавая война — Гражданская…

 

Памятный знак Николаю Гумилёву в Калининграде
Памятный знак Николаю Гумилёву в Калининграде. Калининградская область — единственный регион России, на территории которого шли боевые действия во время Первой мировой войны. Установлен в 2001 году на стене Дома искусств. Надпись гласит: «Сыну России, поэту, воину Н. Гумилёву от благодарных потомков. 1886 — 1921».

 

 

 

 

 

Mit vielen Grüssen und Küssen

Mit vielen Grüssen und Küssen

Продолжаем читать старые открытки. Несколько переводов открыток разных лет.

 

 

gruss aus gumbinnen
«Привет из Гумбиннена. Вид с Деревянного моста.» Почтовая открытка. Издательство Макса Фастнахта (Max Fastnacht), Кёнигсберг. Прошла почту 05.03.1900 г.

 

gruss aus Gumbinnen
Оборотная сторона открытки.

 

 

Liebe Magda,
Mal deine Erinnerung auszufrischen nämlich das Bild zeigt ja die bekannte Stelle wo wir glückliche Stunde verbracht haben H. hat das Abitirienten Examen bestanden und hält sich nur kurze Zeit in G. auf. Tante Ide liegt krank an Influenze, sieht sehr elend aus zweifle ihr durchkannen.

Paula Krock wohnt jetzt in Gumbinnen war aber nicht dort. Beruf jetzt Wäsche nähn! Wann kommst in diesem Jahr die Eichkatze nach Ostpreussen

Ich denke es wuß du das nicht mehr so recht OO sein denn dein Brief oder eine Karte bekannt man mehr, hoffentlich lebt OO doch noch? Spielst du noch wie weit bist du gewiß schon so weit das ich gar nicht denken kann Mein Liebste schreibe mal habe immer solche schöne Traume von dir gehabt

Mit vielen Grüssen und Küssen verbleibt ich deine Freundin
Grete

Schade das es so weit ist!
Schreibe bald
Ist die Adresse richtig?

 

Дорогая Магда,

Освежи-ка свою память, ведь на этом снимке изображено же знакомое место, где мы провели счастливые часы. Х. cдал экзамен на аттестат о среднем образовании и теперь только на короткое время задержится в Г.<умбиннене?>. Тетя Ида лежит больная гриппом, выглядит очень несчастной, сомневаюсь, перенесет ли она это. Паула Крок сейчас живет в Гумбиннене, но ее там не было. Ее профессия теперь шить белье! Когда Айхкатце приедет в этом году в Восточную Пруссию?

Я думаю, ты больше не знаешь так наверняка об ОО , так больше не известно дойдет ли твое письмо или открытка, надеюсь ОО еще жив? Ты все еще играешь, как ты далеко, уже так далеко, что я даже не могу думать. Моя дорогая, пиши, у меня всегда такие прекрасные мечты о тебе. Со многими приветствиями и поцелуями я остаюсь твоей подругой

Грете

Обидно, что это так далеко!
Напиши в ближайшее время
Адрес правильный?

 

 

 

schlossteich koenigsberg
Кёнигсберг. Замковый пруд. Почтовая открытка. Издатель Отто Циглер (V.O.Z.), Кёнигсберг. Прошла почту 11.03.1936 года.

 

schlossteich koenigsberg
Оборотная сторона открытки

 

 

Familie H. Brehmer
Bln.- Charlottenburg
Charlottenburger Ufer S-48

Königsbg. d. 10.6.36

Meine Lieben! Nachdem ich nun wieder auf dem Posten bin, will ich mich auch sofort für die wunderschöne Pfingstkarte bedanken. Meine Stubenkameraden dachten alle, es war eine Geburtstagskarte und hoffen stark auf eine Geburtstagslage Bier. Aber vergebens, denn meinen nächsten Geburtstag feier ich doch wieder daheim Lud seid Ihr Beide Hübschen

vielmal gegrüsst von Eurem Herbert.

 

Семья Х. Бремер
Берлин- Шарлоттенбург
Улица Шарлоттенбургская набережная, 48.

Мои дорогие! После того, как я снова оказался на почте, мне сразу захотелось поблагодарить за прекрасную поздравительную открытку на Троицу. Мои товарищи по комнате все подумали, что это была поздравительная открытка ко дню рождения и сильно понадеялись на пиво по этому случаю. Но напрасно, так как мой следующий день рождения я снова буду праздновать  дома. Вы оба, мои милые, приглашены.

Многочисленные приветы от вашего Герберта.

 

 

jagdschloss Rominten
Охотничий замок Роминтен. Почтовая открытка. Издатель К.Э. Хербст, Гумбиннен. Прошла почту 27.11.1926 года.

 

императорский охотничий замок роминтен
Оборотная сторона открытки.

 

 

Familie Wilh. Wittenberg

Sande bei Bergedorf

Großstr. 25
Bez. Hamburg

R. d. 24.10.26

Liebe Mutti, Ihr Lieben!
Frl. Mock und ich machen heute einen Ausflug hierher Haben soeben d Kais. Jagdschloss Augenschein genommen. Die Zugverbindung hier in deutschem Ostpreussen Ist einfach miserable, morgen können wir erst wieder zurückfahren

Herzliche Grüße Eure Dora

Herz. Grüß Liesel Mock

 

Семья Вильг. Виттенберга
Занде/ около Бергедорф
Гроссштр. 25
Окр. Гамбург

24.10.26

Дорогая мамочка, Вы родные!

Мы с фройляйн Мок собираемся сегодня в поездку на осмотр Импер.<аторского> охотничьего замка. Железнодорожное сообщение здесь в немецкой Восточной Пруссии просто скверное.
Мы можем только завтра вернуться назад.
С сердечным приветом, Дора.
С сердечным приветом Лизель Мок.

 

 

 

Благодарим за перевод Маргариту Адриановскую.

 

 

 

Филокартия и эсперанто

Филокартия и эсперанто

Есть у меня в коллекции одна занятная открытка, отправленная некоему Л. Рутковичу,  коллекционеру из Будапешта. Примечательна она тем, что  текст на обороте написан на эсперанто.

С момента строительства Вавилонской башни, когда суровый Бог обиделся на людей и сделал так, что они стали говорить на разных языках, человечество использовало для общения  так называемые «лингва франка» — языки, которые понимало большинство населения какой-либо территории. Такими лингва франка когда-то были арамейский язык, греческий, латынь, французский, и даже язык жестов северо-американских  индейцев. Сейчас лингва франка для стран бывшего СССР и Восточной Европы является русский язык, а международным лингва франка стал английский.

В конце XIX века были попытки создать искусственные языки, которые стали бы международными лингва франка. Такую роль пытался сыграть эсперанто, разработанный Лазарем (Людвиком) Заменгофом (1859 — 1917) и впервые представленный им в Варшаве для друзей-гимназистов в конце 1878 года. В последующем Заменгоф совершенствовал созданный им язык и в  1887 году опубликовал на русском языке под псевдонимом «Д-р Эсперанто» первый учебник по эсперанто.   Взлёт своей популярности эсперанто пережил в 1920-е годы, когда он даже предлагался в качестве рабочего языка для Лиги Наций. Но затем любители эсперанто подверглись репрессиям сначала в Советском Союзе, а позднее и в нацистской Германии. Сейчас в мире, по разным оценкам, в той или иной степени эсперанто владеют до нескольких сотен тысяч человек.

Первым эсперантистом Кёнигсберга стал врач Адольф Эбнер. Ещё в 1897 году он познакомился с этим языком. Впоследствии вместе со своим единомышленником Паулем Фастом Эбнер создал первый кружок любителей эсперанто в Кёнигсберге. К 1910 году количество членов этого кружка перевалило за две сотни [1]. В Альбертине появились курсы по эсперанто, причём читали их для двух групп студентов — немцев и русских. В 1914 году на эсперанто был издан путеводитель по Кёнигсбергу. Первая мировая война на несколько лет прервала связи любителей эсперанто по всему миру, но сразу же после войны интерес к языку возродился. В 1923 году было введено обязательное изучение эсперанто для студентов кёнигсбергского Высшего училища торговли. С 1925 по 1932 год на городском радио два раза в неделю выходили программы на эсперанто. Но с приходом к власти национал-социалистов, считавших эсперанто языком «евреев и коммунистов», движение эсперантистов стало угасать, а в 1936 году этот язык был и вовсе запрещён.

Но вернёмся к нашей открытке. Итак, читаем:

 

 

Tre estimata samideano! Rilate al via anonco en «Heroldo». Mi sendas al vi vidajon el Oriento Prusjo. Mi pelas vin kore respondi almenau unu fojon. Volante mi daurigus la korespondon kun vi. Kun saluto Walter Paick, Louisenwerth Kreis Gerdauen, Ostpreussen Germanuja

 

Дорогой единомышленник! Что касается объявления в «Герольдо». Я посылаю вам вид Восточной Пруссии. Прошу вас хотя бы раз откликнуться. С удовольствием продолжу с вами переписку. С приветом Вальтер Паик, Луизенверт, крайс Гердауэн, Восточная Пруссия Германия

 

 

Оборотная сторона открытки. Издатель открытки — газета Gerdauener Zeitung G.m.b.H.

 

На лицевой стороне открытки изображёно здание районного управления (крайсхаус) в Гердауэне (сейчас Железнодорожный), построенное по проекту Фридриха Хайтманна. Почтовые марки на открытке отсутствуют, как и часть почтового штемпеля. Глядя на саму открытку, можно предположить, что издана она в 1910-1920-е годы.

 

гердауэн
Гердауэн. Крайсхаус.

 

Кем был отправитель открытки Вальтер Паик можно только догадываться. Упомянутый им Луизенверт находился примерно посередине между деревнями Вандлакен (сейчас Зверево) и Ассаунен (сейчас Асуны, Польша) примерно в сотне метров севернее нынешней российско-польской границы и представлял собой фольварк или имение (Gut). Сейчас на его месте распаханное поле. Вряд ли отправитель был хозяином этого самого имения. Или же это был весьма продвинутый бауэр, имевший время не только на то, чтобы писать открытки в другие страны, но и на изучение эсперанто.

 

 

 

 

Список источников:

1.  Горецкая Г. Эсперанто в Кёнигсберге и Калининграде. — Балтийский альманах, № 9, Калининград, 2010.

 

 

 

 

 

Обмен открытками

Обмен открытками

Без малого семь лет назад в заметке, названной «Коллекционирование открыток», я рассказывал о том, как люди из разных стран посылали друг другу видовые открытки, пополняя таким образом свои коллекции открыток.

Разбирая собственную коллекцию, я обнаружил в ней ещё одну открытку, отправленную нашим старым знакомым Максом Глогау из Кёнигсберга своему постоянному адресату — некоему R. Folivet, проживавшему в Париже на улице Жан дю Белле, 7 (кстати, дом этот сохранился до наших дней), видимо, коллекционировавшему виды Кёнигсберга:

 

Кёнигсберг. Вид на Замковый пруд. Текст написан на лицевой стороне открытки.

 

 

Königsberg i. Pr. 20/5.05. 

Meinen besten Dank für Ihre letzten, hübschen Karten. Ich kann noch viele Karten von Paris gebrauchen

Und sollte es mir ein Vergnügen sein, wenn wir in dauerndene Tauschverkehr bleiben würden

Die besten CCC Grüße

Max Glogau

Hippelstr. 9 II

 

Кёнигсберг в Пр. 20/5.05.

Моя наилучшая благодарность за Вашу последнюю, милую открытку. Мне ещё понадобатся много открыток Парижа.

Для меня будет удовольствием, если мы продолжим постоянный обмен.

С уважением

Макс Глогау

Гиппельштр. 9 II

 

(расшифровка текста и перевод — М. Адриановская)

 

Гиппельштрассе сейчас это ул. Омская в Калининграде. Дом, в котором проживал герр Глогау, увы, не сохранился.

 

Оборотная сторона открытки. По правому обрезу указан издатель: Richard Borek, Braunschweig. Поскольку отправление было международным, на открытке наклеено сразу четыре почтовые марки общим номиналом 10 пфеннигов. Дата приёма отправления по почтовому штемпелю 21 мая 1905 года.

 

 

 

 

 

Здесь всё хуже и хуже…

Здесь всё хуже и хуже…

Сегодня минуло ровно семьдесят пять лет с того дня, как была написана эта открытка, выпущенная известным кёнигсбергским издателем Бруно Перлингом и, в общем-то,  ничем не примечательная: на лицевой стороне изображены рыбацкие лодки и развешенные для просушки сети на берегу Балтийского моря возле дюны Ципфельберг недалеко от деревушки Гросс-Курен (сейчас пос. Приморье). На обороте текст на польском языке. Судя по почтовому штемпелю, открытка принята к пересылке 19 января 1945 года, на следующий день после написания.

 

гросс-курен, гросс курен
Гросс-Курен. Рыбацкая гавань возле Ципфельберг. 1945 г.

 

Итак, читаем:

 

Herrn
Wladyslaw Schmagaj
Recklinghausen O.G. (?)
Ikerodtweg 7/8
(Westfalen)

 

18.1.45.

Kochany Wujaszku!
Kartę otrzymałam, za którą dziękuję. Wujo się dziwi ze ja nie odpisuję. Poprzednia karta Wuja to szła prawie dwa miesiące, nie wiem czy Wujo dostał mój list? Tutaj robi się coraz gorzej, chyba Wujo już słyszał. Serdeczne pozdrowienia. Jak długo będą listy chodziły jeszcze to niewiadomo.
Irka

 

гросс-курен, гросс курен приморье
Оборотная сторона открытки

 

 

Дорогой дядюшка!
Открытку получила, за которую благодарю. Дядя Вы удивляетесь, что я не пишу. Предыдущая Ваша открытка шла почти два месяца, не знаю, получили ли Вы моё письмо. Здесь становится всё хуже и хуже, наверно, Дядя уже слышал. Сердечные приветы. Как долго будут ходить письма еще неизвестно.
Ирка

 

Почти два месяца на то, чтобы открытка из Рекклингхаузена дошла до Гросс-Курена — это невероятно долгий срок… Еще недавно рейхспочта работала как часы и отправления доходили до адресатов за считанные дни. Теперь же чудо даже то, что открытку приняли к пересылке. 13 января, т.е. чуть меньше недели назад, началась Восточно-Прусская операция и советские войска, после многомесячной подготовки, перешли в наступление. Поначалу маховик операции раскручивался с трудом — на то, чтобы продвинуться вглубь немецкой территории хотя бы на несколько километров, уходили дни. Но к исходу 18 января 1945 года, как раз к дате написания открытки, наши войска уже прорвали оборону противника севернее Гумбиннена и продвинулись вглубь на 30 км. Ещё через несколько дней линия фронта проходила уже западнее Лабиау, Велау и Алленбурга. 29 января Кёнигсберг был обойдён с севера по побережью Балтийского моря, а несколькими днями раньше войска 2-го Белорусского фронта вышли к побережью Фришесхафф (Вислинский залив) севернее Эльбинга.

Судя по тексту открытки, местное население понимало, что до падения Восточной Пруссии оставались считанные дни…

Когда дошла открытка до Рекклингхаузена, не известно, поскольку второй почтовый штемпель отсутствует. На обороте есть дата, написанная от руки карандашом: 1/II 45. Возможно, что именно 1 февраля 1945-го, менее двух недель спустя, открытка поступила в местное почтовое отделение. Понятно, что ответить своей племяннице дядя уже не мог…

Примечательно, что в Рекклингхаузене до сих пор существует улица Ickerottweg, а под номером 7 на ней располагается какой-то производственный комплекс.

 

 

(благодарим за помощь в переводе с польского Ксению Краевску)

 

 

 

 

 

 

 

За лакомство поплатились

За лакомство поплатились

«Переехали русскую границу. Показался прусский орел, изображенный на щите, прибитом к столбу. Поезд подъехал к станционному зданию. Русские кондуктора в последний раз отворили двери вагонов. Послышалась немецкая речь. Стояли два откормленных немца в черных военных плащах с множеством пуговиц по правую и по левую стороны груди и в касках со штыками. «Ейдкунен!» — возгласил кто-то, проглатывая слова. Виднелись вывески со стрелами и с надписями: «Herren», «Damen».

Пассажиры стали снимать с полок ручной багаж и начали выходить из вагонов. В числе их был и молодой купец с женой, купеческое происхождение которого сказывалось в каждой складке, в каждом движении, хотя он и был одет по последней моде. Прежде всего он ударил себя ладонью по дну шляпы котелком и сказал жене:

– Ну-с, Глафира Семёновна, приехали в заграницу. Теперь следует нам свое образование доказывать. Сажайте иностранные слова! Сажайте без всяких стеснениев. Жарьте вовсю.

Молодая супруга, одетая тоже по последней моде, смутилась и покраснела.

– А какая это земля? – спросила она.

– Знамо дело – Неметчина. Немец всегда на границе стоит. Помимо немца ни в какую чужую землю не проедешь.»

Так начинается «юмо­рис­ти­чес­кое опи­сание по­ез­дки суп­ру­гов Ни­колая Ива­нови­ча и Гла­фиры Се­менов­ны Ива­новых в Па­риж и об­ратно» под незатейливым названием «Наши за границей». Эта сатирическая повесть Николая Лейкина, изданная в 1890 году, пользовалась бешеной популярностью у русского читателя, пережив до революции без малого три десятка изданий.

Упоминаемый в самом начале повествования «Ейдкунен» был первым немецким городом, в который попадали все путешествующие по суше из России (и последним для едущих в Россию) в Европу. Поэтому для кого-то он являлся первым знакомством с непривычным европейским, или же последним прощанием с привычным, после которого путешественника уже ждала чуть ли не варварская Скифия.

Именно в Эйдткунене помимо паспортного и таможенного контроля происходила пересадка пассажиров с поезда на поезд, поскольку ширина колеи российских железных дорог отличалась от ширины немецкой колеи. И именно здесь многие выезжающие из России путешественники начинали проявлять чудеса изобретательности, пытаясь обмануть, видимо, не сильно бдительных, немецких таможенников:

«– Ты, по крайней мере, поняла ли, что немец в таможне при допросе-то спрашивал?

– Да он только про чай да про табак с папиросами и спрашивал. Тээ, табак, папирос…

– Ну, это-то и я понял. А он ещё что-то спрашивал?

– Ничего не спрашивал. Спрашивал про чай и про папиросы, а я молчу и вся дрожу, – продолжала жена. – Думала, ну как полезет в платье щупать.

– А где у тебя чай с папиросами?

– В турнюре. Два фунта чаю и пятьсот штук папирос для тебя.

– Вот за это спасибо. Теперь, по крайности, мы и с чаем и с папиросами. А то Федор Кириллыч вернулся из-за границы, так сказывал, что папиросы ихние на манер как бы из капустного листа, а чай так брандахлыст какой-то. Вот пиво здесь – уму помраченье. Я сейчас пару кружек опрокинул – прелесть. Бутерброды с колбасой тоже должны быть хороши. Страна колбасная.»

Ивановым удалось объегорить немца и ввезти контрабандные чай и папиросы в Германию в турнюре. На всякий случай, если кто не в курсе, это такая подушечка, которую дамы подкладывали под платье э-э… ну, в общем, чуть ниже талии, с тылу, для придания, так сказать, объёмности определённой части своей фигуры. Но везло не всем. И примером тому почтовая открытка, во многих смыслах весьма примечательная, отправленная из Эйдткунена в Петербург на десяток лет позже описываемых Лейкиным событий (видимо, за это время служащие эйдткуненского Zollamt’а стали тщательнее проводить досмотр туристов или же не всё можно было запрятать в этот самый турнюр).

Итак, читаем открытку:

 

эйдткунен железнодорожный вокзал
Привет из Эйдткунена. Железнодорожный вокзал и Норд-Экспресс. Норд-Экспресс это скорый фирменный поезд, курсировавший с 1886 года между Парижем и Санкт-Петербургом.

 

«Дорогие Борис и Маргоша!

В 7 часов будем уже в Берлине. Не утомилась нисколько. За лакомство поплатились: пришлось заплатить при осмотре вещей 90 пф. за 3 коробки конфект. Жаль, что Маргоша не с нами, 90 пф. уцелели бы, она постаралась бы уничтожить всё сладкое до Эйдткунена.

Будьте, милые, здоровы и нас не забывайте.

Вас любящая <нрзб.>

Ольга Руцкая»

 

Госпоже Руцкой, в отличие от Глафиры Семёновны Ивановой, пришлось раскошелиться в пользу кайзеровской казны аж на 90 пфеннигов. С учётом того, что царский золотой рубль в 1899 году имел золотое обеспечение примерно в два раза большее, нежели немецкая марка, получается, что кошёлек русской туристки опустел примерно на 45 копеек. Дорого это или нет — судите сами. Для примера, одна поездка на конке или трамвае в Питере или Москве стоила в это время от 3 до 7 копеек, в зависимости от типа билета и наличия пересадок. Десяток открыток в Германии можно было приобрести за 80 пфеннигов. А немецкая почтовая марка, наклеенная на открытку, о которой идёт речь, имеет номинал в 10 пфеннигов.

Адресатами этой открытки были  некие Борис Вл. и Маргарита Вл. Таиловы. Адрес получателей прост до неприличия: Россия, Петербург, Русский Ллойд. Русский Ллойд (и тут ещё одна интересная деталь, так как Ольга Руцкая написала адрес именно так, как он пишется по-английски, и так как мы пишем сейчас: Ллойд, а в XIX веке общепринятым было написание Лойд) — это здание на Адмиралтейской набережной, буквально напротив Зимнего дворца и Кунсткамеры, построенное некоей Т.В. Макаровой в 1879-1880 годах как доходный дом. Позднее в здании расположилось страховое общество «Русский Ллойд», и в разное время проживали многие известные петербуржцы (к примеру, В.И. Немирович-Данченко).

 

Оборотная сторона открытки.

 

Ещё одна интересная деталь на открытке это даты её отправления и получения. Отправлена она из Эйдткунена 1 июля 1899 года, а в Петербург прибыла 20 июня того же года. Такой прыжок в прошлое, как многие уже догадались, связан с разными стилями (у нас отличались не только железнодорожные колеи) летоисчисления. Так что если перевести всё на новый стиль, то до Петербурга открытка дошла всего лишь за один день и оказалась на почтамте уже 2 июля.

И последнее, на что нельзя не обратить внимание, разглядывая этот небольшой кусочек картона, это штамп на оборотной стороне — «Собрание Н.С. Тагрина. Март 1929 года». Любому собирателю почтовых открыток знакомо имя Николая Спиридоновича Тагрина (1907-1981), выдающегося советского филокартиста и автора книг по филокартии, обладателя крупнейшей до настоящего времени коллекции (которую он завещал музею истории Ленинграда) открыток в России и одной из самых крупных в мире (690 тыс. экземпляров!!!), создателя и руководителя Ленинградского клуба филокартистов. К 1931 году коллекция открыток Тагрина превышала 65 тыс. штук. Каким образом эта открытка из его коллекции оказалась за границей, можно только догадываться. Но спустя какое-то время она вновь вернулась в Россию.

Заканчивая эту заметку, следует сказать, что человеку конца XIX — начала XX веков отправить почтовую открытку было сродни отправки  нынешней смс-ки или ммс-ски. Многие современные туристы посылают родным, друзьям, знакомым, или размещают в соцсетях, мегатонны различных фотографий из путешествий. И при этом они всего лишь продолжают делать то, что уже больше ста лет тому назад делали люди по всему миру: делились впечатлениями, поддерживали чувство собственного величия, ну или просто пускали пыль в глаза:

«–  А быть на выставке <имеется в виду Всемирная Парижская выставка 1889 года, к открытию которой инженером Густавом Эйфелем была построена башня, служившая входом на выставку и побывать на которой и стремились Ивановы. — admin> и не влезать на Эйфелеву башню, все равно, что быть в Риме и не видать папы. Помилуй, там на башне открытые письма к знакомым пишут и прямо с башни посылают. Иван Данилыч прислал нам с башни письмо, должны и мы послать. Да и другим знакомым… Я обещал.

–  Письмо можешь и внизу под башней написать.

–  Не тот фасон. На башне штемпель другой. На башне такой штемпель, что сама башня изображена на открытом письме, а ежели кто около башни напишет, не влезая на нее,–  ничего этого нет.

–  Да зачем тебе штемпель?

–  Чтобы знали, что я на башню влезал. А то иначе никто не поверит. Нет, уж ты как хочешь, а на башню взберемся и напишем оттуда нашим знакомым письма.

–  Да ведь она, говорят, шатается.

–  Так что-ж из этого? Шатается, да не падает. Ты ежели уж очень робеть будешь, то за меня держись.

–  Да ведь это все равно, ежели сверзится. Обоим нам тогда не жить.

–  Сколько времени стоит и не валится, и вдруг тут повалится! Что ты, матушка!

–  На грех мастера нет. А береженого Бог бережет.

–  Нет, уж ты, Глаша. пожалуйста… Ты понатужься как-нибудь, и влезем на башню. С башни непременно надо письма знакомым послать. Знай наших! Николай Иваныч и Глафира Семёновна на высоте Эйфелевой башни на манер туманов мотаются! Не пошлем писем с башни –  никто не поверит, что и на выставке были.»

Отправили или нет Ивановы открытки с Эйфелевой башни, а точнее, побывали они на башне или нет, — о том я вам не скажу, прочитаете сами.

 

 

 

Любит! Не любит!

Любит! Не любит!

 

 

 

Симпатичная открытка, изданная «Общиной Святой Евгении», о которой я всё никак не соберусь написать. На лицевой стороне рисунок известнейшей художницы Елизаветы Меркурьевны Бём (1843 — 1914) , о творчестве которой  здесь также обязательно будет материал.

 

А пока…

 

 

Елизавета Бём издание общины Святой Евгении
Любит! Не любит!

 

«Так и я гадала сегодня в поле, когда косили сено.

 

7 августа Привольное

 

Радость моя! пишу тебе несколько слов — нет время. перевязка заняла больше трех час., а днем собирали ягоды, варили варенье, убирали сено, снимались — видишь, сколько дела! Я огорчаюсь, тоскую, так мало получая от тебя писем — отчего ты всё молчишь? Или еще не доехал? Разлапушка, пиши чаще, только очень осторожно. Будь здоров, храни тебя Бог. Яковлев тебе кланяется, а я целую тебя крепко. Твоя Морена»

 

Оборотная сторона открытки

 

 

 

Весточка с границы

Весточка с границы

Когда-то восточнопрусский Эйдткунен (Eydtkuhnen) был последним  немецким городом на пути из Германии в Россию по железной дороге. В общем-то, и до того, как Российская империя была соединена железнодорожным сообщением с Германией, через Эйдткунен путешествовали в Европу на лошадях, поскольку здесь начиналась (или заканчивалась — в зависимости от того, с какой стороны смотреть) дорога через всю Восточную Пруссию на Берлин. В 1861 году со стороны Петербурга железная дорога дошла до Вержболово, — приграничного пункта на российской стороне, а годом раньше Эйдткунен был соединён с Кёнигсбергом. Из-за разницы в ширине колеи между российскими и немецкими железными дорогами, в Вержболово и Эйдткунене путешественники пересаживались на соответствующие поезда и ехали дальше.

В связи со своей «приграничностью» оба городка периодически испытывали наплыв путешественников. Надписи на многих магазинах, ресторанах и гостиницах были двуязычными. Здесь же располагались и российская и немецкие таможни. В общем, почти всё так же, как и сейчас. Лишь Эйдткунен теперь из немецкого города превратился в российский посёлок Чернышевское, а российский Вержболово стал литовским Вирбалисом.

Своей «приграничностью» Эйдткунен и обязан тому, что когда-то был одним из самых упоминаемых немецких городов. Эйдткунен упоминали Чехов и Достоевский, Салтыков-Щедрин и Островский, Маяковский и Набоков.

Вот, к примеру, что пишет об Эйдткунене в одном из своих рассказов Тэффи:

 

«Самый важный момент ваших пограничных переживаний, это — предъявление немецкого билета немецкому сторожу на платформе Эйдкунена. Поднимите глаза и взгляните на него. У него нос цвета голубиного крыла, с пурпурными разводами и мелким синим крапом. Тут вы сразу поймете, что все для вас кончено, что родина от вас отрезана и что вы одиноки и на чужбине.

Лезьте скорее в вагон и пишите открытки.»

 

Вот и «лезли», и писали. Понятно, что делали это не только русские и немцы. Пример тому открытка, отправленная в США (хотя написал её, скорее всего, всё же немец)):

 

«Mrs. M Freeman

329 Bass Ave.

Detroit Mich

North America

 

18 June 1908

I am now on the Russian Frontier ready to step over. In one of those houses I slep over night. Hope the things are allright. Good by

 

Karl»

 

Eydtkuhnen 1908 Эйдткунен
Эйдткунен. 1908 (по почтовому штемпелю).

 

«Первопроходец» Карл сообщает некоей миссис Фриман в Детройт о своих приключения на «фронтире» (тут можно представить себе скачущих на мустангах индейцев, Дедвуд или Тумстоун, Дикого Билла Хикока, Уайатта Эрпа, Бедовую Джейн и прочих генералов Кастеров:

 

«18 июня 1908

 

Сейчас я на русской границе, готовлюсь её пересечь. В одном из этих домов я ночевал. Надеюсь всё хорошо.».

 

Я не забуду вас за ваши песни…

Я не забуду вас за ваши песни…

Пара открыток, написанных чуть более ста лет назад. Обе открытки написаны женщинами. Обе петербурженки. Их адресаты — мужчины, и они находятся далеко. По тем временам — очень и очень далеко…

Назвать послания любовными вряд ли можно. В сравнении с таким криком души из того же самого Петербурга, короткие строки на этих открытках лишь слабый отзвук тех мыслей и надежд, что таились в головах и сердцах тех далеких и загадочных дам.

 

Открытка, изданная «Обществом воспомоществования учащимся женщинам». На лицевой стороне рисунок популярнейшей в то время художницы Елизаветы Бём (1843-1914), создавшей великое множество открыток и иллюстраций к детским книжкам, и о которой когда-нибудь я напишу отдельную статью.

 

 

Elizaveta Boehm 1913 Елизавета Бём
Я к вам пишу — чего же боле?

 

 

Итак:

 

«г. Петрозаводск

Духовная семинария

Воспитаннику VI кл.

С. Тервинскому

 

Вот, Стёпа, я к вам пишу — чего же боле?

Я бы вам написала большое письмо, да очень некогда. Напишите вы; я вам свою карточку пришлю, а вы мне свою. Адрес мой: СПБург, Эртелев пер., д. 9, кв. 20.

Как вы живёте? Были ли на вечере в гимназии, и за кем теперь <нрзб.>? Пишите, Стёпа, обо всём, и я буду. Не забывайте меня! А я не забуду вас, за ваши песни да и за вас самого.

До свидания.

А.»

(дата отправления открытки из СПб неразборчива; прибыла в Петрозаводск 13 октября 1913).

 

И вторая открытка. На лицевой стороне репродукция картины немецкого художника  Адольфа Шрейера (Adolf Schreyer, 1828-1899), любителя рисовать лошадей, под названием «Тройка»:

 

troyka
Тройка

 

«Ст. Каинск*

Томский вокзал

Начальн.<ику> IX уч. <нрзб.> Сиб. ж.д.

Инж. И.А. Брандер

 

Гайда тройка! снег пушистый,
Ночь морозная кругом,
Светит месяц серебристый —
Когда ж поедем мы вдвоём! …

Вчера первый раз возобновила пение. Была в гостях и очень много пела, и больше всего «Тройку».

Твоя Маруся»

(открытка отправлена из СПб 15 сентября 1911 года., прибыла в Каинск 22 сентября 1911)

 

Интересно, что романс  «Гайда, тройка!» (стихи и музыка Михаила Штейнберга), написанный на рубеже XIX и XX веков, и впрямь был весьма популярен в начале прошлого века.
 

 

* Каинск — сейчас г. Куйбышев Новосибирской области.