Гамилькар Шасс, мой дед, мужчина, скажем так, в возрасте семидесяти одного года, только разбудил в себе интерес к чтению, как произошёл один случай. А под этим следует понимать нападение генерала Ваврилы, вышедшего из Рокитновых топей, грабежом, огнём и прочими ужасами занёсшего свою руку над Мазурами, а точнее сказать над деревней Сулейкен. Он был, чорт возьми, уже достаточно близко, в воздухе уже витал запах сивухи, которую он сам и его солдаты употребляли внутрь. Петухи Сулейкена взволнованно ходили по округе, волы на цепях били копытами, знаменитые сулейкенские овцы сбивались в кучи – то в одну сторону, то в другую. Повсюду, куда было не кинуть взгляд, наша деревня выказывала великое смятение и беспокойство – подобного рода истории известны.
В это время, как говорится, Гамилькар Шасс, мой дед, практически без посторонней помощи освоил искусство чтения. Он читал, уже довольно бегло, и то и это. Под «тем» понимался древний экземпляр мазурского календаря с огромным количеством рецептов к рождественским праздникам. Под «этим» скрывалась записная книжка скототорговца, которую он много лет назад потерял в Сулейкене. Гамилькар Шасс прочитывал её снова и снова, хлопал при этом в ладоши, извлекая, когда он делал всё новые открытия, особые приглушенные звуки восторга, одним словом его поглотила глубокая страсть к чтению. Да, можно сказать, что Гамилькар Шасс таким образом пропал для всех, таким необычным способом он забросил все свои дела, следовал теперь только советам одного-единственного повелителя, которого на мазурский манер он называл «Затанге Зитай», что означало не более и не менее как «чорт чтения» или более корректно – «сатана чтения».
Каждый человек, каждое существо в Сулейкене пребывало в страхе и ужасе, и только Гамилькар Шасс, мой дед, всем своим видом не выказывал ни малейшего опасения, его глаза сверкали, губы штамповали слова друг за другом, когда его длинный указательный палец, дрожа от счастья, водил по строчкам мазурского календаря, напоминавших по форме гирлянды.
Тут зашёл, когда он таким образом читал, худощавый, испуганный человечек, Адольф Абромайт звали его, который всю свою жизнь похвастаться не мог ничем другим, как двумя огромными розовыми ушами. В руках у него было огромное ружьё, размахивая которым, он, подойдя к Гамилькару Шассу, сказал следующее: «Ты бы, — сказал он, — Гамилькар Шасс, сделал бы доброе дело, если отложил бы свои дела в сторону. Может легко статься, по тому как сейчас выглядят наши дела, что Ваврила с тобой что-то сделает. Только, думаю я, после этого ты будешь выглядеть более потрепанным, чем эта книжка.»
Гамилькар Шасс, мой дед, взглянул поначалу удивленно, затем рассерженно на своего посетителя. Он не смог, так как данное наставление пролетело мимо него, некоторое время даже открыть рот. Однако затем, сообразив, что от него хотят, встал, помассировал свои пальцы и сказал так: «Мне кажется, — сказал он, — Адольф Абромайт, что тебя не научили вежливости. Иначе как ты можешь, прошу прощения, мешать мне читать.» «Это, – ответил Абромайт, — только по причине военных действий. Честное слово. Вавриле, этому пресловутому разбойнику, стало скучно на болотах. Он приближается, внушая перед собой ужас и страх, к деревне. И так как он, этот потеющий алкаш, уже достаточно близко, мы приняли решение надрать ему рыло нашими ружьями. Но для этого, Гамилькар Шасс, мы нуждаемся в каждой берданке, а твоя так вообще особенная.»
«Это, — сказал Гамилькар Шасс, — абсолютно ничего не меняет. Даже военные действия, Адольф Абромайт, не являются извинением за невежливость. Но если ситуация, как ты говоришь, серьёзная, вы можете рассчитывать на мой ствол. Я иду.»
Гамилькар Шасс поцеловал свои сокровища, спрятал их в огнеупорную глиняную ёмкость, достал своё ружьё, забросил себе на спину солидный шмат копчёного сала, и так они вместе покинули дом. На улице мимо интеллигентных жителей Сулейкена прогалопировало, с расширенными от страха глазами, несколько бесхозных сивых кобыл; скулили собаки; голуби, шумно хлопая в панике крыльями, покидали деревню в направлении на север, – истории знакомы картины бедствий такого рода. Оба вооруженных господина, подождали пока улица освободится, и Адольф Абромайт сказал: «Место, Гамилькар Шасс, где мы будем сражаться, уже определено. Мы займём, батенька, позицию у охотничьего домика, что принадлежал господину Гоншу из Гоншора. Это в четырнадцати милях отсюда и лежит оно на дороге, по которой Ваврила вынужден передвигаться.» «У меня, — сказал мой дед, — возражений нет.»
Так они и шли, не проронив практически ни слова, к солидному охотничьему дому, обустроили оборону, понюхали табаку и заняли позиции. Они сидели, под защитой мощных брусов, перед бойницей, и наблюдали за раскисшей дорогой, по которой был вынужден идти Ваврила.
Так они сидели, скажем так, восемь часов, когда у Гамилькара Шасса, который мечтательно размышлял о своих оставленных книжных сокровищах, не стали мёрзнуть пальцы, да так, что даже массаж больше не помогал. По этой причине он приподнялся и огляделся, в надежде найти что-нибудь подходящее для разведения огня. То там, то тут он покопался немного вокруг, что-то подбирал, обнюхивал и снова отбрасывал, и во время этого действа ему попалась, чорт возьми, книжка, симпатичная, небольшая вещица. Волна мурашек пробежала по его телу, невероятное счастье зашевелилось в груди, и, как в забытье, он, торопливо прислонив к завалинке ружьё, упал на землю там, где и стоял, и стал читать. Была напрочь забыта боль от замёрзших пальцев, ушёл в забытьё Адольф Абромайт у амбразуры и Ваврила из болот: караульный Гамилькар Шасс больше не существовал на свете.
Между тем, как и предполагалось, опасность делала то, что её в особенности делает неприятной – она приближалась. Приближалась она в лице генерала Ваврилы и его пособников, которые, в определенной степени даже весело, двигались по дороге, которую они были вынуждены выбрать. Этот Ваврила, о мой Бог, он выглядел так, как будто он вышел из болот, был небрит, этот человек говорил хриплым шипящим голосом, и не имел того, что есть как минимум у половины честных людей, – а именно страха. Он приближался по дороге со своими пьяными стрелками и — как он это делал? Поступал так, как если он был бы воеводой Щилипина. При этом у него не было даже сапог, а шёл он в тапочках, этот Ваврила.
Адольф Абромайт, увидев у амбразуры на посту, приближающийся болотный сброд, направил на них ружьё и закричал: «Гамилькар Шасс», — кричал он, «я держу сатану на мушке.» Но чуда не свершилось, Гамилькар Шасс не услышал этот клич. Через некоторое время, а Ваврила при этом и не собирался останавливаться, он прокричал ещё раз: «Гамилькар Шасс, сатана из топей уже здесь.» «Секунду», — сказал Гамилькар Шасс, мой дед, «одну секунду, Адольф Абромайт, я подойду к бойнице и сразу всё будет в порядке, как это и должно быть. Только вот дочитаю главу до конца.»
Адольф Абромайт положил ружьё на землю, устроился рядышком, наблюдал и ждал, полный нетерпения. Его нетерпение, если не сказать больше — возбуждение, росло с каждым шагом, который делал генерал Ваврила, приближаясь всё ближе. В конце концов, так сказать, потеряв последние нервы, Адольф Абромайт вскочил на ноги, подбежал к моему деду, дал ему – каждый бы за это простил его – пинка под зад с криком: «Сатана Ваврила, Гамилькар Шасс, стоит перед дверьми.» «Всё» — сказал мой дед, «будет в порядке, всему своё время. Только ещё, если вы позволите, последние пять страниц.» И так как он не шелохнулся, чтобы встать на ноги, Адольф Абромайт в одиночку выбежал впереди свей амбразуры, взял ружьё наперевес и начал палить из него таким образом, что подобного этому действу на Мазурах никто не мог припомнить. Хотя он не смог попасть ни в одного из болотных упырей, он заставил их залечь в укрытие, состояние, которое сделало Адольфа Абромайта чрезвычайно дерзким и отчаянным. Он встал в полный рост перед бойницей и вёл огонь, который изрыгался из его ружья. Он стрелял долго, пока неожиданно не почувствовал острую, обжигающую боль. И тогда он, сильно поражённый, обнаружил, что ему прострелили одно из его больших розовых ушей. Что ему оставалось делать? Бросив ружьё, он прыгнул к Гамилькару Шассу, моему деду, и в этот раз он сказал следующие слова: «Я, Гамилькар Шасс, ранен. Я истекаю кровью. Если ты не встанешь к амбразуре, сатана Ваврила, честное благородное, будет через десять секунд здесь, и тогда, по тому как обстоят дела, можно опасаться, что он тебя порежет на ремни.» Мой дед, Гамилькар Шасс, не поднял взгляд, вместо этого он сказал: «Всё, Адольф Абромайт, будет в порядке, как и должно быть. Только ещё, если я могу попросить, две странички в главе.» Адольф Абромайт, прижимая рукой раненое ухо, быстрым взглядом оценивающе огляделся вокруг, затем сорвал оконную фрамугу, выпрыгнул наружу и растворился в тёмной гуще ближайшего леса.
Как и предполагалось, не успел прочитать Гамилькар Шасс и пары строчек, как дверь была выломана, и кто же к нам пришёл? Генерал Цох Ваврила. Сразу же он подошёл к деду, громко рыча и смеясь, как он это обычно и делал, и сказал: «Запрыгивай ко мне на ладошку, ты, лягушка, я буду тебя надувать.» Это было, без сомненья, своего рода намёк на его и происхождение, и его привычки. Однако, Гамилькар Шасс парировал удар: «Сейчас. Только еще полторы страницы.»
Рассвирепев, Ваврила нанес моему деду один удар, и затем посчитал своим долгом сказать следующее: «Я тебя сейчас тебя, старая ящерица, четвертую. Но очень медленно.»
«Ещё одна страница», — ответил Гамилькар Шасс. «Это, Бог свидетель, не более чем пятнадцать строчек. На этом глава и заканчивается.»
Ваврила, ошеломлённый, почти протрезвевший, взял у одного хромого приспешника из своего окружения ружьё, приставил дуло к шее Гамилькара Шасса и сказал; «Я тебя, вонючий ты болотный лютик, сдую по ветру резаным свинцом. Смотри сюда, на взведенный курок.» «Секунду» — сказал Гамилькар Шасс, «ещё только десяток строк, затем всё мы решим, как и должно быть решено.»
Тут, как каждый опытный знающий человек догадывается, Ваврилу и его шайку охватил такой сильный ужас, что они, побросав свои ружья, сбежали туда, откуда они пришли – под «туда» надо понимать самые безнадёжные топи болот Рокитно.
Адольф Абромайт, удивлённо наблюдавший за бегством, вернулся обратно, подошёл, держа ружьё в руках, к читающему, и стал молча ждать. После того, как была наконец-то прочитана последняя строка, Гамилькар Шасс поднял свою голову, блаженно улыбнулся и произнёс: «Кажется мне, что ты, Адольф Абромайт, что-то говорил?»
В Велау, городе фотографов, в объектив попадало многое, и старые почтовые открытки предложили нам очередной сюжет из истории города, известного, кстати, с 1258 года.
Для начала один непривычный показатель из статистики 1932 года: в Германии на одну заправку приходилось 2104 жителя. А определить это хитрое число в Велау можно очень условно: согласно сохранившимся данным, население Велау в тридцатые годы XX-го века с 6000 возросло до 8000 жителей, бензиновая эра Велау длилась около двадцати лет (первая заправка, судя по открыткам, появились до 1931 года, история Велау завершилась в 1945), а количество обнаруженных на карточках изображений бензоколонок целых восемь! Даже очень приблизительные, усреднённые подсчеты говорят о том, что по части заправок маленький Велау выглядел достойно — одна заправка никак не больше чем на полторы тысячи человек. Ничего себе показатель! Он был значительно лучше общегосударственного уровня.
Впрочем, цифра объяснима — потребителей в Велау было достаточно. Один только ежегодный рынок лошадей чего стоил — туда прибывали не только на упряжках, масса деловых гостей приезжала на «железных конях». Благосостояние Велау веками связывалось с ежегодной конной ярмаркой, ее участники преодолевали многие километры по европейским дорогам. Город встречал гостей обилием гостиниц, ресторанов, баров, магазинов и… бензозаправок!
Посмотреть и ахнуть: автопарк самых важных людей — владельцев заводов, коней, пароходов… На этой открытке — машины торговцев лошадьми перед ратушей в Велау. Сколько крутых авто, припаркованных на улицах города и ярмарочном поле, осталось за кадром?..
А это байкеры тех лет — члены автомотоспортивного клуба Велау. Бензобаки маленькие, и, похоже, опустошали их быстро!
В том, что Велау можно признать “королевством бензоколонок”, убедимся, совершив виртуальную экскурсию по заправочным точкам города, заодно немного коснемся истории развития АЗС. Поехали!
Официально первой в мире заправкой принято считать аптеку в немецком городе Вислох. Именно там в августе 1888 года Берта Бенц, жена изобретателя первого автомобиля Карла Бенца, пополнила бак автомобиля топливом во время поездки из Мангейма в Пфорцхайм. Преодолев при этом расстояние в 106 км, она опустошила все аптеки на своем пути. Своё авто она заправляла лигроином, который, как и керосин, использовали в качестве растворителя, пятновыводителя и даже, будто бы, дезинфектора, и продавался он в стеклянных бутылках в аптеках.
Неизвестно, какая топливная компания оказалась на бензиновом рынке Велау первой. На открытках их нашлось шесть, пять лидеров отрасли тех лет — DAPG, Shell, B.V.- Aral, BP-Olex, Leuna, и одна мелкая фирма Casaled.
Расположение бензоколонок на схеме города Велау.
Пожалуй, самое почётное место в Велау заняла немецкая бензоколонка DAPG — лидер топливного сектора немецкой экономики. Заправка с её логотипом находилась у Каменных ворот (Steintor).
Бензоколонка Dapolin в Гамбурге (на снимке слева) и такая же на улице Гроссе Форштадт возле ворот Штайнтор в Велау.
Бензоколонки Dapolin, с логотипом-индейцем, производила американская компания Gilbert & Barker. Первая такая колонка в Германии была установлена в Гамбурге на Вагнерштрассе, рядом с аптекой Роберта Циппана, 14 апреля 1923 года. В 1931 году Dapolin был переименован в Standard Gasoline. Следовательно, снимок выше сделан до 1931 года.
Ещё одна возможность определить годы съёмки по конструкции насоса и логотипу: в 1937-1938 годах бренд был переименован в Esso.
Вслед за изменением названий брендов компании DAPG менялись внешний вид и конструкция бензонасосов.
Одна из точек компании Shell, второй в пятёрке лидеров поставщиков на рынке топлива, находилась за железнодорожным переездом в сторону Алленбурга (сейчас Дружба), у стен привокзальной гостиницы Gasthof zur Ostbahn.
Обратите внимание на ряд машин. Вполне вероятно, в отель прибыли любители водного спорта, ведь на берегу Алле-Лавы за гостиницей находился известный в Восточной Пруссии гребной клуб.
И тут следует отметить, что в народе бензоколонки-красотки с распахнутыми дверками были прозваны «железными девами». Совсем не романтично… Виной тому внешнее сходство с одним из орудий для пыток или смертной казни. Якобы, было такое устройство в средние века, представляло собой сделанный из железа шкаф, внутренняя сторона которого была усажена длинными острыми шипами.
«Железные девы» — средневековая и бензиновая.
Важный нюанс: логотип на голове «девы» соответствовал марке производителя топлива.
Старые открытки не балуют качеством картинки, однако форма насоса подсказывает, что на Марктплац у ратуши оказалась «железная дева» от Shell. Судя по непостроенным еще домам за рекой, стояла здесь она недолго.
Бензоколонка Shell на Марктплац находилась неподалёку от нынешней скульптуры оленя.
Или соседство со зданием ратуши оказалось неуместным, или иная причина вынудила убрать заправку с площади — нам неведомо, но на более поздних снимках бензоколонки на этом месте уже нет.
Открытки, изданные в конце 1930-х и начале 1940-х годов подсказывают, что эта колонка, укомплектованная ещё и масляным насосом, перекочевала через дорогу — на Кирхенштрассе, и, следуя традиции, заняла место у аптеки и рядом с многочисленными магазинами.
Тут же, у аптеки Отто Вольфромма, в кадре видна заправка Casaled.
Сразу две колонки Shell и Casaled на Кирхенштрассе находились в каких-то двух десятках метров друг от друга.
Casaled — это тот самый представитель мелкого нефтебизнеса, на долю которого отводилось всего пять процентов довоенного топливного рынка Германии.
Поиски информации об этой фирме результатами не порадовали… Нашлось только объявление о продаже скана карты автодорог с сетью заправок Casaled на территории Восточной Пруссии, изданной фирмой Casati & Lederhausen, и упоминание в адресной книге за 1935 год о том, что фирма Casati & Lederhausen, занимавшаяся импортом минеральных масел, находилась в Кёнигсберге на Форштедтише-Ланггассе, 75. Между прочим, Casati & Lederhausen не канула в лету: фирма с таким названием существует в Германии и по сей день, и по-прежнему связана с нефтепродуктами…
Следующие участники парада — BP-Olex и BV-Aral, — стояли на улице Кляйне Форштадт.
Второй дом слева от Длинного моста (Лангебрюкке) при въезде в Велау — здание Steiniger & Radtke — до наших дней не сохранился, на его месте теперь небольшой сквер. Заправка компании ВР-Olex сегодня стояла бы на тротуаре перед оградой сквера.
Фирма Steiniger & Radtke, находящаяся по адресу Кляйне Форштадт, 2, продаёт сельскохозяйственные продукты и предлагает услуги бензозаправки.
А первый дом, сразу за мостом слева, что на самом берегу Преголи, построенный в советское время, стоит на месте дома, принадлежавшего семейству г-на Мензеля. Перед ним когда-то тоже была заправка из пятёрки лидеров. Принадлежность колонки компании BV-Aral выдает её примечательный дизайн.
Продукция BV-Aral в ассортименте: топливо из правого насоса и машинное масло из левого.
Завершает наш парад велауских бензоколонок сеть Leuna. В её списке, среди почти сотни заправок на территории только Восточной Пруссии, указан один местный адрес — Wehlau, Große Vorstadt 8. Владелец — R. Kannenberg. Дополнительные услуги — телефон (номер 129) и гараж.
Заправка нашлась на нескольких открытках сороковых годов (по штемпелю) аккурат рядом с питейным заведением, хозяином которого также был вышеупомянутый Канненберг. На одной из карточек конный экипаж едва не спрятал её от наших глаз.
Как же были устроены бензоколонки?
Как пример, схема насоса от Dapolin, 1926 год. Обычно бензоколонки устанавливали на тротуаре вблизи аптек, магазинов или гостиниц. На метровой глубине под землей, непосредственно под колонкой или рядом, размещался резервуар с топливом, тонны на полторы. Колонки были оснащены насосом, с помощью которого топливо заливалось в бак авто — принцип работы знаком каждому водителю.
Схема устройства бензоколонки Dapolin. Итак, бензоколонка, бензозаправщики — милая такая лошадка-бензовозка, позже ретроавтоцистерна… Налицо весь процесс.
По данным статистического ежегодника Германского рейха за 1933 год, в 1932 году Кёнигсберг занимал 30-е место по показателю плотности автомобилей (количество жителей на автомобиль) среди пятидесяти крупных городов Германии.
Статистика по «автомобилизации» некоторых городов Германии на 1 июля 1932 г.
Но автомобиль должен ездить. А чтобы он ездил, его нужно заправлять. Вот о автозаправках мы и поговорим.
Интересный момент — Германия в 1928 году заняла почётную нижнюю строку, имея одну заправку на две тысячи населения. Впереди были Англия, Дания, Франция, Швейцария и Голландия.
Статистика по АЗС в Европе в 1928 г.
Однако, это не значит, что заправок было мало.
Разветвлённая сеть автомобильных дорог, бурно развивающийся автопром, активный туристический бизнес, — всё это способствовало появлению такого количества АЗС, которого на территории нынешней Калининградской области и по сей день нет. Нынче у нас, к слову сказать, одна заправка на пять с лишним тысяч жителей (население области 1 027 678 человек, заправок 186 штук — результат 5 525 человек на одну заправку).
Что уж сравнивать показатель “заправка на количество автомобилей”, в Германии в том же 1928 году он равнялся 31.
Основу бензобизнеса поначалу составляли небольшие одиночные колонки, расположенные на обочинах дорог и городских улиц, и обеспечивающие дополнительный доход гостиницам, аптекам, магазинам, ресторанам, авторемонтным мастерским. На колонках устанавливались сначала ручные насосы, позже их стали оснащать электроприводом.
Заальфельд (сейчас Залево, Польша). Бензоколонка Esso-Standard. Это ещё не полноценная АЗС, но уже и не ручной насос, как в начале бензиновой эры… 1930-е г.г.
Вложения в строительство таких бензоколонок были сравнительно низкими, и хотя требования по установке были жесткими, заправки быстро стали функциональным украшением городских и придорожных пейзажей.
Справедливости ради, нужно отметить, что такое огромное количество автозаправок в Германии тридцатых годов ХХ века (и не только в ней) в сравнении с современной ситуацией было вызвано не только реальной в них потребностью, но и тем, что стоимость установки бензоколонки и связанной с нею инфраструктуры в виде подземной ёмкости для бензина, была невысока, особых проблем с получением разрешения для её установки не было, и позволить себе организовать дополнительный источник дохода могли хозяева даже самых мелких бизнесов. Часто можно видеть, что наличие автозаправки преподносилось в рекламных проспектах гостиниц или автомастерских как некая дополнительная опция для клиентов, сродни нынешнему бесплатному интернету. Хотя именно разветвлённая сеть заправок позволяла тогда автомобилистам перемещаться по стране не только по основным автодорогам, не опасаясь при этом заглохнуть где-то в сельской глуши. Кроме всего прочего, на заправках, зачастую, ещё продавали моторное масло и свечи зажигания.
Эскиз архитектурного проекта АЗС. В 1927 году известный немецкий архитектор Ганс Пёльциг разработал проект автозаправочных станций из быстровозводимых конструкций. В дальнейшем его проект использовался для сети АЗС Leuna.
Тридцатые годы прошлого века были периодом значительного роста немецкой экономики. На рынок выходят крупные сети, владеющие огромным числом заправок по всей стране. Мелких торговцев стремительно вытесняют с рынка крупные немецкие и зарубежные компании. Зарождается та самая, привычная нам сейчас, архитектура автозаправочных станций, они оборудуются кассами, навесами от осадков, на них устанавливают сразу по нескольку бензоколонок, и уже станции техобслуживания зачастую становятся дополнительной услугой, так же, как и ресторан, и гостиница.
Проектированием автозаправочных комплексов (Grosstankstelle) занимались известные немецкие архитекторы и дизайнеры, например, Ганс Пёльциг (Hans Poelzig), автор проекта Дома радио (1931) в Берлине, Петер Беренс (Peter Behrens), спроектировавший здание посольства Германии (1912) на Исаакиевской площади в Санкт-Петербурге, Гельмут Гентрих (Helmut Hentrich), прославившийся в Германии в 1960-70-е годы проектами высотных зданий необычной формы, Вернер Марх (Werner March), автор Олимпийского стадиона в Берлине и другие архитекторы.
Первая «полноценная» Grosstankstelle, «американского типа», была открыта ещё в 1927 году в Гамбурге на Худтвалькерштрассе. В дальнейшем «джентльменский набор» подобных АЗС, помимо здания и крыши-навеса, в обязательном порядке должен был состоять из минимум двух бензоколонок, одной колонки для розлива моторного масла и дядьки-заправщика, колдовавшего над моторами и бензобаками автомобилей добропорядочных бюргеров, и способного, в случае необходимости, оказать экстренную ремонтную помощь. Наличие «дядьки» (между прочим, просто так, с улицы, устроиться работать заправщиком было нельзя — надеть униформу можно было лишь после прохождения специального обучения) обуславливалось, не в последнюю очередь, и пожароопасностью самого процесса заливки топлива.
В дальнейшем менялся дизайн и площадь зданий, размеры крыши-навеса, количество колонок и заправщиков, но принципиально АЗС остаются такими же, какими они были и 100 лет назад.
Автозаправка на рейхсавтобане возле Франкфурта-на-Майне. В плане территория АЗС представляла собой треугольник. Крыша имела форму в виде двух крыльев. Под каждым «крылом» находилось по три колонки. Построена в 1937 году по проекту архитектора Карла Августа Бембе (Carl August Bembé).
Некоторые сохранившиеся до наших дней АЗС, построенные в 1930-е годы, в Германии являются памятниками архитектуры. Возведены они были, по большей части, вдоль автобанов, активное строительство которых началось как раз в начале 1930-х.
Автозаправка, построенная на обочине автобана в 1937 году по проекту архитектора Фридриха Таммса (Friedrich Tamms) в так называемом «домашнем стиле» (Heimatschutzstil). Этот стиль стал особенно популярным в нацистский период и характеризовался историзмом в архитектуре и использованием «традиционных» материалов, присущих данной местности.
В сельской же местности, на второстепенных дорогах, АЗС строили, по большей части, по типовым проектам из быстровозводимых элементов. Выглядели они довольно незатейливо и представляли собой небольшое здание, в котором располагались касса, туалет и небольшое торговое пространство. На это здание опиралась прямоугольная крыша-навес, две трети которой при этом поддерживали кирпичные или металлические колонны, между которыми находились бензоколонки и имелся проезд для автомобилей. Или же это был только навес, опирающийся на столбы или колонны, а здание, где располагался персонал АЗС и торговое помещение, находилось в некотором отдалении.
Развилка дорог в Таплакен (сейчас Талпаки) была отмечена современной автозаправкой Standard. (Тогда еще прикормили место для известной многим чебуречной…). 1930-е г.г.
Замелукен (Брюккенталь), крайс Гумбиннен. Этот населённый пункт, располагавшийся на рейхсштрассе 132, соединявшей когда-то Тильзит (Советск) с Лыком (сейчас Элк, Польша), больше не существует. А в довоенное время, как мы видим, придорожная АЗС в этой деревушке пользовалась у автовладельцев немалым успехом. 1930-е г.г.
В середине 1930-х в Германии насчитывалось уже без малого 56000 заправок! Из них только 2788 АЗС были независимыми. Львиная же доля рынка принадлежала так называемой «большой пятёрке». В неё входили: DAPG — 18327 заправок (треть рынка!), Shell — 16363, B.V. — ARAL — 7740, Olex — 6098 и Leuna — 3315 заправок.
Логотипы «Большой пятёрки».
Именно производители моторного топлива диктовали правила на рынке. Желающие продавать топливо определённого бренда заключали долгосрочные контракты с производителем и только в этом случае могли осуществлять продажу его продукции. Независимые заправки с их долей на рынке ок. 5% не играли существенной роли. Покупая топливо у крупного производителя они не имели права продавать его под его брендом, и продавали топливо и масло «no name».
Немудрено, что чаще других на открытках и фотоснимках тех лет оказываются заправки лидера бензиновой отрасли немецко-американской компании DAPG (Deutsch-Amerikanische Petroleum Gesellschaft). Dapolin, Standard, Esso — это товарные знаки этой фирмы в разные годы.
Гросс-Фридрихсдорф (сейчас Гастеллово). Заправочная станция DAPG с более поздним своим логотипом ESSO. Конец 1930-х г.г.
Перед нами квитанция, выписанная в Гамбурге в 1929 году.
Счёт с заправки DAPG за 40 литров бензина. Литр бензина стоил чуть меньше 33 пфеннигов.
Согласно этому гамбургскому счёту, 40 литров бензина Dapolin в феврале 1929 года обошлись покупателю в 13 рейхсмарок.
Дорого ли это? Во время экономической депрессии средняя зарплата промышленного рабочего составляла 2000 рейхсмарок в год. Однако, простому люду купить авто было не так-то просто. Существовали трудновыполнимые правила, согласно которым, вместе с денежным взносом надо было копить марки (похожие сейчас предлагают в супермаркетах, предоставляющих скидку на определенный товар, если собраны наклейки). Невыполнение обязательств лишали права покупки без каких-либо компенсаций.
Позволить себе машину могли только состоятельные люди. Для них стоимость бензина, возможно, не выглядела баснословной, даже при расходе топлива в 15-20 литров. А элитный Mercedes-Benz 770, между прочим, съедал 28-30 литров на 100 км!
Рекламный плакат зазывает на заправку Shell: «Стой! Бензин по 26 пфеннигов!». 1930 г.
Реклама, как известно, двигатель прогресса. Привлечь потенциального клиента на свою заправку можно только выделившись среди конкурентов. Поэтому владельцы автозаправок использовали для этого не только призывные плакаты.
Радовали глаз даже обыкновенные бланки квитанций об оплате.
Оцените фирменный бланк Dapolin-Esso. 10 литров бензина обошлись в 2,9 марки. 7 марта 1931 г.
Рекламный отдел компании Shell в довоенный период выпустил сотни карт автодорог и планов крупных немецких городов, тематических туристических карт и много другой картографической продукции (для любителей водномоторного транспорта выпускались, между прочим, свои карты!). Особенно примечательны дорожные карты Shell 1936/37, 1938 и 1939 годов выпуска, которые были доступны бесплатно (что не сделаешь для привлечения клиентов!) на заправочных станциях Shell. Благодаря картам городов Shell можно было приблизительно сориентироваться в каждом крупном городе Германии и исследовать его с туристической точки зрения.
Бесплатная карта Восточной Пруссии и Мемельланда, выпущенная компанией Shell в 1939 г.
Шелловские заправки были разбросаны по всей Германии — от Рейна до Мемеля. Только в одном Кёнигсберге, согласно плану города, изданному Shell в 1935 году, их насчитывалось 37!
Фрагмент плана Кёнигсберга (Shell Stadtkarte Nr.22 — Königsberg 1934/1935). В городе насчитывалось 37 заправок Shell. Из них 3 были полноценными АЗС. Обращает на себя внимание аж целых 4 рядом стоящих бензоколонки Shell, расположенных на территории острова Ломзе (сейчас Октябрьский).
Ещё одной крупной сетью АЗС (хотя и значительно уступавшей лидерам рынка по количеству собственных точек) в довоенный период являлась Leuna (произносится «Лёйна»). До сих пор действующее, одно из крупнейших в Германии химических предприятий из одноимённого города в Саксонии, помимо всего прочего, начиная с 1927 года выпускало искусственное жидкое топливо. Для этого использовался метод гидрогенизации бурого угля. На территории Восточной Пруссии в 1935 году было 94 заправки Leuna.
Список восточнопрусских заправок Leuna, опубликованный в атласе дорог (Deutsche Gasolin AG: Leuna Zapfstellen-Atlas) в 1935 г.
Больше всего заправок имелось, что очевидно, в Кёнигсберге: 7 штук. В Эльбинге (сейчас Эльблонг) было 2 заправки и третья строилась. На большинстве заправок уже были установлены телефоны. По количеству цифр в телефонных номерах (наличие телефона на конкретных заправках обозначено буквой F, от немецкого слова Fernsprecher — телефон) можно догадаться, какой населённый пункт больше (4 цифры), а какой меньше (3 или даже 2 цифры).
К десятилетию начала производства искусственного бензина Leuna выпустила листовку, сообщающую, что «Ежегодно в Германии используются сотни миллионов литров топлива LEUNA, потому что заправочные станции LEUNA пользуются доверием немецких автомобилистов.” 1937 г.
Тапиау (сейчас Гвардейск). Заправка Leuna видна по левому обрезу снимка. Её владельцем являлась фирма «Залевски и Ко». Основным профилем данной конторы была торговля оборудованием для сельского хозяйства, бытовыми приборами, включая радио, а также велосипедами и мотоциклами.
Тапиау. Ещё одна заправка Leuna находилась на Нойштрассе (сейчас ул. Гагарина). И, похоже, что сейчас на её месте находится автобусная станция. С этой заправкой не всё ясно, т.к. она не фигурирует в списках официальных заправок, опубликованных Leuna на своих дорожных картах. Возможно, что открылась она уже в самом конце 1930-х — начале 1940-х. Здание АЗС построено в стиле Heimatschutz.
Голубой ромб с вписанными в него белыми буквами ARAL знаком многим автолюбителям не только в современной Германии. Автомобильное масло под этим брендом продаётся уже много лет и в нашей стране. К Аральскому морю, как можно было бы подумать, название этого бренда отношения не имеет. История ARAL, как и история Leuna, начиналась с химического производства и продажи различных попутных продуктов, образующихся при производства кокса. Иными словами — снова синтетическое моторное топливо. В 1924 году, даже раньше, чем Leuna, химики предприятия Benzol-Verband (B.V. — «Бензольная ассоциация») изобрели новый вид бензина, состоящий из смеси бензола (принадлежащего к АРоматическим органическим соединениям) и газолина (относящегося к АЛифатическим соединениям). Новый вид топлива и получил название ARAL. В 1939 году B.V. выпустила на рынок и первое в мире синтетическое всесезонное моторное масло ARAL Kowal.
По своим масштабам сеть автозаправок B.V. — ARAL перед Второй мировой войной занимала одно из ведущих мест не только в Германии, но и в Европе в целом. И хотя в дальнейшем ARAL сдала свои позиции, на сегодняшний день она по-прежнему является крупнейшей сетью АЗС в Германии.
Компания B.V. — ARAL с середины 1930-х годов тоже выпускала дорожные карты.
Фрагмент карты автодорог Восточной Пруссии масштаба 1:500 000, изданной B.V. — ARAL в 1935 году. Красные и синие флажки на карте B.V. — ARAL указывают водителю точки заправки дизельным топливом и беваулином (BeVaulin) — BV продавал топливо с таким названием.
В Тильзите (сейчас Советск) было две заправки BV. Одна из них, на Кёнигсбергерштрассе (сейчас Калининградское шоссе), находилась примерно там, где и сейчас стоит АЗС «Кристалл». Вторая располагалась на Дойчештрассе (ул. Гагарина) примерно напротив супермаркета «Spar». А вообще, как можно заметить, планы городов, размещённые на дорожной карте, несмотря на кажущуюся схематичность, в эру отсутствия навигаторов вполне могли помочь сориентироваться в незнакомом городе среднестатистическому автомобилисту.
Ну и несколько слов о ещё одной сети автозаправок — Olex. Именно эта, первоначально австрийская, фирма открыла в 1922 году самую первую автозаправку в Германии, в городе Ганновере, на Рашплац. Более того, и само название автозаправки на немецком — Tankstelle — появилось также благодаря Olex.
Заправкой в нынешнем понимании этого слова ту первую конструкцию назвать, конечно, сложно. Это было небольшое строение в виде киоска высотой чуть более 3 м, внутри которого располагался топливный насос, скрытый от глаз покупателя топлива. Под самим киоском, ниже уровня земли, были расположены резервуар для топлива, компрессор для подачи бензина с помощью углекислого газа фирмы Martini & Hüneke и 20-литровая мерная ёмкость.
Заправка-киоск Olex в Ганновере. 1923 г.
Бензин не нужно было накачивать механическим насосом. Углекислый газ, в отличие от воздуха, не образовывал, в совокупности с бензином, взрывоопасную смесь. Недостатком, однако, было то, что при такой системе подачи бензин часто лился, как шампанское, а заправкой обычно занимался сам водитель, контролирующий подачу топлива в бак. Дежурный же на АЗС находился внутри «киоска», управлял самой колонкой и следил за количеством подаваемого топлива.
В целом же функциональность подобных заправок уступала их внешнему виду, да и себестоимость «киосков» была немалой, посему они не получили широкого распространения. Считается, что последняя подобная заправка была построена в начале 1926 года.
Путем многочисленных продаж и покупок долей, в конце 1920-х годов Olex оказалась под контролем небезызвестной компании ВР (British Petroleum) и в дальнейшем логотип ВР стал присутствовать на всех заправках Olex.
В Восточной Пруссии автозаправки Olex на фотоснимках и почтовых открытках редкие гости. Поэтому поделимся тем, что всё же удалось отыскать на просторах интернета.
Кранц (сейчас Зеленоградск). Заправку Olex так сразу и не разглядишь на этом фото. А она есть! Между лошадью, запряженной в бричку, и велосипедистом, едущим по Кёнигсбергерштрассе (нынешнему Курортному проспекту). На бензоколонке ещё нет надписи BP. Поэтому можно предположить, что данный снимок сделан не позже конца 1920-х годов. Владельцем данной заправки был некто Оскар Аншютц, хозяин автомастерской, расположенной в доме № 21. (Благодарим за предоставленный снимок и зоркий глаз журналиста зеленоградской газеты «Волна» Татьяну Нечаеву).
Хайлигенбайль (сейчас Мамоново). Нечастый сюжет — под одной крышей сразу три конкурирующих бренда: B.V. — Aral, BP-Olex и Shell. 1930-е г.г.
1936 год. Стоимость бензина BP-Olexin — 42 пфеннига, BP-Benzin — 38 пфеннигов за литр.
Как и остальные соперники по бизнесу, Olex издавал собственные дорожные карты и атласы, на которых указывал места расположения своих автозаправок.
В Кёнигсберге в 1939 году насчитывалось 16 заправок Olex. Фрагмент атласа дорог Германии.
В Инстербурге — 4 заправки.
В Тильзите — 2. Одна — прямо напротив моста королевы Луизы, недалеко от въезда на погранпереход.
Ну и напоследок ещё несколько иллюстраций по теме:
Тремпен (сейчас Новостроево). Бензоколонка Standard на Рыночной площади. Почтовая открытка. 1930-е г.г.
Бишофсбург (сейчас Бискупец, Польша). Бензоколонка прямо посреди площади Мюллендамм. Почтовая открытка. 1930-е г.г.
Первой бензоколонкой в Германии была колонка Dapolin системы D.A.P.G. I. (1923 г.). Первоначально она производилась компанией Gilbert & Barker в США, а затем по лицензии в немецком городе Зальцкоттен. Именно подобные колонки, устанавливавшиеся на тротуарах и у обочин дорог, и вытеснили в итоге заправки-киоски, разработанные Olex.
Гердауэн (сейчас Железнодорожный). Бензовоз Leuna стоит на Рыночной площади (сейчас угол улиц Черняховского и Первомайской). Заправка Leuna находилась по адресу Маркт, 44, рядом с отелем «Кёниглихер Хоф». Почтовая открытка, 1930-е г.г.
Гердауэн. Рыночная площадь. Вид на отель «Рейх». Рядом с отелем видна ещё одна заправка чуть левее автобуса. Почтовая открытка, после 1935 г.
Туристическая карта Shell для автомобилистов. Предлагается кольцевой маршрут по западной части Восточной Пруссии: Кёнигсберг — Бальга — Браунсберг (Бранево) — Фрауэнбург (Фромборк) — Эльбинг — Мариенбург (Мальборк) — Мариенвердер (Квидзын) — Дойч Эйлау (Илава) — Остероде (Оструда) — Хоэнштайн (Ольштынек) — Алленштайн (Ольштын) — Гуттштадт (Добре Място) — Вормдитт (Орнета) — Хайльсберг (Лидзбарк Варминьски) — Пройссиш Эйлау (Багратионовск) — Кёнигсберг. 1930-е г.г.
Бранденбург (сейчас Ушаково). Заправка Standard возле ресторана и гастхауса Леманна. 1930-е г.г.
Бранденбург. Заправка Леманна обзавелась надписью Standard. 1930-е г.г.
Скромная почтовая открытка, издана до 1931 года. Схема автомобильных дорог с указанием автозаправочных точек сети Dapolin на территории Восточной Пруссии. Скрытый калькулятор — километраж на карте — поможет рассчитать запасы топлива. Поделитесь же с другом информацией о наличии бензина и моторного масла на пути следования! Почтовая марка, адрес — и разлетелась реклама!
Ангербург (сейчас Венгожево, Польша). АЗС B.V.-Aral на бывшей Банхофштрассе, 7. Левее заправки виден въезд в авторемонтную мастерскую. На заправке также имелась мойка автомобилей. Почтовая открытка. Ок. 1935 г.
Каркельн (сейчас Мысовка). Это в наши дни, чтобы заправить автомобиль, жителям Мысовки нужно ехать до ближайшей заправки в районный центр — ни много, ни мало аж 40 км. А в 30-е годы прошлого века, несмотря на то, чтобы автомобиль был роскошью, прямо на площади возле причала находилась бензоколонка Esso-Standard. На этом фрагменте почтовой открытки её не сразу и найдешь. Оно и понятно — рыночный день, отовсюду на ярмарку съехались рыбаки (конечно на лошадях) продавать свой улов. Ну а к чему же ещё привязать лошадь, как не к бензоколонке?..
Хайлигенбайль. Владелец отеля Кох (а точнее, его наследники) зарабатывал не только на своих постояльцах, но и на продаже моторного топлива. По данным на 1935 год бензоколонка Leuna находилась по адресу Маркт, 38 и владел ею некто Мюллер. К этому времени он же являлся и владельцем отеля. Скорее всего, данный снимок сделан в конце 1920-х — начале 1930-х годов.
Алленбург (сейчас Дружба). Рыночная площадь, 1930-е г.г. Снимок интересен тем, что на нём можно увидеть сразу две колонки. Та, которая подальше — бренда Olex. А вот та, возле которой стоят два молодых человека в шортах, — называется Motanol. Это название моторного масла, которое продавалось на розлив (как и моторное топливо) на бензоколонках, торгующих топливом под брендом Gasolin. Вероятно, на этой бензоколонке можно было одновременно залить в бак топливо, а в двигатель автомобиля масло.
Алленбург. Отель «Кёниг фон Пройссен». Перед входом сразу две колонки Shell: левая — для топлива, правая — для масла. 1930-е г.г.
Алленбург. Вид на отель «Кёниг фон Пройссен» с другого ракурса: отель находится в левой части снимка. Перед ним та же самая заправка Shell. Интересно то, что под открытым окном, из которого высунулся местный житель, есть белая стрелка-указатель с надписью Shell. 1930-е г.г.
Пройссиш Эйлау. Бензоколонка Esso-Standard. 1930-е г.г.
Заправка Standard у отеля «Цум Хиршен» (У оленей) в Роминтской пуще. 1930-е г.г.
Фишхаузен (сейчас Приморск). Реклама магазина деликатесов и колониальных товаров Вольффа и Раде. В дополнение к кофе собственной обжарки, винному и пивному бару предлагается ещё и бензоколонка Dapolin.
И снова Фишхаузен. Здесь вообще полный винегрет из отеля «Замландишер Хоф», к которому прилагается магазин деликатесов, скобяных товаров и бензоколонка. Конец 1920-х — начало 1930-х г.г.
Опять Фишхаузен. Улица Лангассе. Между двумя колоннами (в левой части снимка) находится вход в городскую ратушу. А чуть дальше, у тротуара, видна заправка Standard. На самом тротуаре, возле стены дома, возможно, располагается колонка для розлива автомобильного масла. 1930-е г.г. Вполне возможно, что это та самая бензоколонка Dapolin возле магазина Вольффа и Раде в своей последующей инкарнации.
Тильзит. Кёнигсбергерштрассе, 113. Заправка Shell. Две колонки — одна для заправки бензином, вторая — масляная. Владелица Йоханна Хедвиг. 1930-е — нач. 1940-х г.г. Возможно, что фрау Хедвиг сменила поставщика, т.к. на этом месте ещё в 1935 году располагалась заправка B.V. — ARAL.
С этой заправкой Esso-Standard в Тильзите на Флетхерплатц тоже не всё однозначно. В этом месте, судя по дорожному атласу Olex 1939 года (см. фрагмент выше), должна быть заправка этой сети. Но мы видим то, что видим… Фотография интересна ещё и тем, что на ней запечатлено наводнение, случившееся после разлива Мемеля (сейчас Неман) весной 1942 года.
Гросс-Скайсгиррен (сейчас Большаково). Эрих Коссак был настоящим бизнесменом, поэтому владел не только аптекой, но и торговал лаками и красками, обоями и плинтусами, парфюмерией, фототоварами и, разумеется, бензином и моторным маслом от Standard. 1930-е г.г.
И снова Гросс-Скайсгиррен. Бензоколонка OLEX, как у же говорилось выше, не частый гость на довоенных фото. Конец 1920-х (?) г.г.
Хайнрихсвальде (ныне Славск). Бензоколонка Leuna в атласе 1935 года в этом городке не числилась. Возможно, она появилась здесь позже.
Несколько фотографий, характеризующих бензозаправочное дело в Гумбиннене (сейчас Гусев), бывшем когда-то административным центром восточного округа провинции Восточная Пруссия.
Уже знакомый нам Атлас автодорог Восточной Пруссии от B.V. — ARAL со схемой Гумбиннена. Заправок этой сети в Гумбиннене по состоянию на 1938 год было четыре.
Гумбиннен. Заправка сети B.V.-ARAL на бывшей Кёнигштрассе. Конец 1930-х г.г.
Та же самая заправка с другого ракурса. Стояла бензоколонка на тротуаре возле дома с нынешним адресом ул. Победы, 4.
И ещё один ракурс с той же самой АЗС. Правда, эта колонка больше похожа на Esso, чем на Aral. Но, как мы указывали, конкуренция между «большой пятёркой» тогда была жёсткой и владельцы заправок, вероятно, мигрировали из одной сети в другую в поисках лучшей доли. В кадр попали ещё два примечательных объекта: пожарный гидрант и парковка для велосипедов в правой нижней части снимка.
Grosstankstelle сети B.V.-Aral на Фридрихштрассе. Сейчас на этом же самом месте, на нынешнем пр. Ленина, также находится АЗС. Конец 1930-х.
Гумбиннен, Вильгельмштрассе, сейчас пр. Ленина. Качество снимка не даёт возможности с уверенностью определить, какой сети принадлежит заправка. На этой улице была АЗС D.V.-Aral, но, не исключено, что это заправка сети Leuna. 1930-е г.г.
Заправка Shell на (вероятно) Бисмаркштрассе, сейчас ул. Московская, в самом её начале, примерно в районе нынешнего дома № 6. Видна колонка для заправки топливом и масляная колонка. 1930-е г.г. Ну, а велосипед возле АЗС всем нам говорит, что автомобиль, как тогда, так и сейчас, не единственное средство передвижения.
И снова Бисмаркштрассе, ныне ул. Московская, примерно в районе дома № 16. АЗС сети Esso (?). 1930-е г.г.
Та же самая АЗС с другого ракурса.
Источники:
Vahrenkamp R. Die Automobiltechnik als Dienstleistung. Die Entstehung von Werkstätten, Tankstellen, Reifenhandel, Garagenbetrieben und Autohandel in Deutschland 1920 bis 1939. — Working Paper in the History of Mobility No. 22/2017
Vahrenkamp R. Der Automobilhandel 1920 – 1933 in Deutschland als Teil des „Systems Automobil“ und als Anstoß für die Dienstleistungsgesellschaft. — Working Paper in the History of Mobility No. 14/2009 (Stand: 5. Mai 2020)
Kleinmanns J. alles Super!75 Jahre Tankstelle. — Katalog zur Ausstellung des Lippischen Landesmuseums Detmold, 2002
К рыночному дню в Сулейкен с недавних пор стал приходить странствующий цирюльник, небольшого росточка жизнерадостный мужчина, укорачивающий клиентам волосы на свежем воздухе, прям посреди поросячьего визга, сиплого мычания быков, между всеми возможными запахами мазурского рынка, посреди землистого запаха молодого картофеля и прокисшего аромата капусты, между острым духом ящиков и досок, рыбы, овса и терпентина, между пахнущими известью потрошёными курами и тонизирующим ароматом яблок и моркови. Между этих всех запахов и звуков, на этом, находящемся в последней стадии беременности, воздухе, парикмахер-коммивояжёр этим тёплым осенним утром обслуживал одного высокого, привлекательного черноволосого мужчину, красавчика Алека, как его называли, просто чудо по стати, даже если это чудо ходило босиком.
Кочующий цирюльник с прилежной учтивостью порхал вокруг него, приятно развлекал его в тот момент, когда его ножницы, щебечущие как ласточки, порхали над ушами Алека, тут и там ловя локон, быстро и нежно, и в заключение, как и положено, парикмахер открыл маленькую бутылочку и побрызгал эссенцией на подбородок Алека. Моментально по всей округе разнёсся запах персидской сирени, аромат которой вытеснил все запахи рынка, Восток победил Мазуры. «Позвольте мне, с вашего разрешения, проникнуть за отворот вашей куртки», — произнеся эти слова, парикмахер вынул из-за обшлага мягкую щеточку и стал проводить ею мягкими движениями по коже Алека, так что последний от удовольствия даже слегка сгорбился в плечах; затем он заученным ловким движением скинул накидку, произнес «Благодарю» и замер в ожидании оплаты.
Алек достал кошелёк, но вместо денег он вытащил старое замусоленное письмо, развернул его осторожненько и попросил цирюльника его прочитать.
«Это», сказал Алек, «письмо моего дядюшки Маноа, владельца баржи, который сегодня возвратился домой. Тридцать лет он ходил через все известные реки, протоки и каналы, теперь же, как это и указано в письме, возвратился домой, чтобы здесь упокоиться с миром. Так как я являюсь единственным наследником судна, и в этом я уверен, прошу вас подождать с оплатой до сегодняшнего вечера, я принесу вам её после закрытия рынка.»
Парикмахер погрузился в чтение письма с таким видом, как будто бы он был вовлечён в какой-то тайный заговор, с благоговейным поклоном вернул его обратно и вместе с Алеком вышел на береговой склон, с которого открывался вид вдоль всей реки. Там стояла баржа, широкая, чёрная посудина, крепко пришвартованная к берегу, на корме которой они увидели высокого сухопарого мужчину с пепельными торчащими ёжиком волосами. Это и был дядюшка Маноа. Он сидел на ящике и медленно потягивал кофе.
«Мне», сказал цирюльник, «будет очень приятно, подождать с оплатой до сегодняшнего вечера от наследника такого судна. Впрочем, дольше я не могу себе позволить ждать.»
«Никто», ответил Алек, «до сего времени не имел возможности усомниться в слове, данном моим дядей. Вечером я стану владельцем баржи и таким образом всё образуется великолепнейшим образом.»
Мужчины поклонились друг другу, и в то время, когда парикмахер вернулся к своему рабочему месту, Алек двинулся распространять ароматы Востока по всему рынку, фланировал у прилавков и повозок, отвечал на приветствия и проходил мимо, когда ему казалось, что надо пройти мимо.
Перед одной словоохотливой продавщицей рыбы он остановился, наклонился к корзинам, в которых лежала золотистая ряпушка, и, так как он произвёл впечатление на торговку, она ему позволила вытащить одну рыбину из корзины, он стянул с ряпушки кожу и съел ещё теплую филейную спинную часть рыбы.
«Эти рыбины», промолвил он при этом, «очень неплохи. Но чтобы уж совсем не ошибиться и не разочароваться, не могли бы вы мне взвесить один килограммчик.» Женщина поспешила удовлетворить его пожелание, добавила две ряпушки сверху килограмма, и передала пакет Алеку. Однако вместо того, чтобы заплатить, Алек опять вытащил из кармана письмо, попросил удивленную женщину прочитать его и вышел с ней на берег, с которого он показал ей крепко-накрепко зашвартованное наследство. «Сегодня вечером», сказал он, «вы станете владелицей ваших денег, как и я стану владельцем этой баржи.»
Торговка рыбой поначалу было согласилась, однако неожиданно, что-то заподозрив, она спросила о мужчине на корме.
«Этот мужчина есть никто иной как мой дядюшка Маноа», ответил Алек, «человек, которого я буду помнить как завещателя. Он вернулся сюда спустя тридцать лет скитаний, чтобы здесь умереть.»
«Однако», сказала женщина, «кто может мне дать гарантию, что Господь наш не продлит ему жизнь?»
«Это возражение», сказал Алек с мягким укором, «неуместно. Дядюшка Маноа только для этого и вернулся, чтобы именно здесь отойти в мир иной. Его доброта безгранична. Он не бросит меня на произвол судьбы.»
С этими словами Алек успокоил продавщицу ряпушки и поспешил, с объёмным пакетом под мышкой, в сторону прилавка с яйцами. Здесь ему также с помощью обаяния и письма о том, что его наследство действительно находится на реке, удалось выторговать корзинку яиц, за другим прилавком совсем не хилый шмат копчёного сала, и после того, как он в придачу обзавелся сыром, кофе, яблоками и маслом, он спустился к реке и, балансируя на узких сходнях, поднялся на борт судна. Подойдя на корму к дядюшке Маноа, он вежливо отвесил ему поклон и разложил добычу, которую он бы мог оставить себе, у его ног.
«Я прошу», сказал он с протянутой рукой, «принять это угощение, исходя из ваших предпочтений. Ряпушка хороша, шпиг достаточно соблазнителен, а яблоки приятно кислят. Добро пожаловать домой!»
«Это», ответил дядюшка Маноа, «очень хорошая идея и приятное приветствие.» Его голос был похож на звук работающей циркулярной пилы. Он сдвинул кофейную чашку ногой в сторону и начал трапезу. Он съел все восемь штук ряпушки, сыр и яблоки, затем он поджарил шпиг, разбил восемь яиц на сковороду и продолжил трапезничать дальше, в то время как Алек тихо, с покорным видом и полной почтительностью, сидел у его ног. После того, как дядюшка Маноа поел, они выпили бесконечное количество кружек кофе, медленно, не проронив ни единого слова. Они сидели вдвоём безмолвно как птицы… Пришёл и ушёл полдень.
Только когда была допита последняя кружка кофе, дядюшка Маноа промолвил:
«Как ты видишь, Алек, я приехал.» «Приехал, чтобы остаться», сказал Алек. «Приехал, чтобы уйти», уточнил дядюшка Маноа. «Мы с тобой выпьем ещё по одной кружке кофе в сумерках, и как только выйдет луна, я соберусь в дальнейший путь, и тогда судно будет принадлежать тебе. Ты меня достойно принял, и ты должен получить за это достойную награду.»
Они молча сидели рядышком до сумерек, затем дядюшка Маноа сварил кофе, и оба пили его, и после того, как кофе был допит, Маноа сдвинул канаты и тряпки в угол и удобно примостился на них. Его рот был плотно сжат, его дыхание с жужжанием выходило через нос с таким ощущением, что в носовых пазухах расположились две мухи. Алек наблюдал тем временем за берегом, и ему не потребовалось много ждать, как он узнал силуэт торговки рыбой, а за ней и парикмахера, и в конце концов он заметил практически всех своих заимодавцев, которые находились на пути к нему в ожидании платы. В этот момент Алек попытался укрыться в своих детских воспоминаниях, однако это ему не удалось. Кредиторы неумолимо приближались, а он всё еще не являлся владельцем судна, так как дядюшка Маноа был жив, на что указывало доносившееся из его носа жужжание. В этом бедственном положении Алек посмотрел в сторону дядюшки Маноа, и в его взгляде было столько неподдельной мольбы, что Маноа, почувствовав это, напряжённо вытянул свою сморщенную, шелушащуюся шею – шею, похожую на кору дерева, – он вытянул шею и повертел ею во все стороны, и ему показалось, что он понял, что случилось, так как он знал Алека предостаточно. И он молвил: «Ты, Алек,» сказал он, «ни о чём не беспокойся. Мы сейчас с нашими кредиторами устроим такую шутку, что они это запомнят на всю свою жизнь. Смотри!» И он встал с канатов, облокотился своим высоким телом на угол и помахал заимодавцам, чтобы они быстрее подошли. Затем он дал указание Алеку провести народ на судно, вежливо, как и положено, и Алек, дрожа всем телом, пошёл им навстречу, сказав очень тихо: «Ничто, мои друзья, не волнует меня больше, чем то, что я не смогу сдержать свои обещания. Но видит Бог, ни разу в своей жизни я не был никому должен.»
После чего он помог кредиторам пройти по узким сходням и предложил пройти на корму, где дядюшка Маноа подпирал борт, и таким образом они собрались в молчаливом требовании вокруг Маноа, в ожидании от него объяснения и платежа. Последним к ним присоединился Алек, с тревожным сердцем, но полный доверия к списку имущества дядюшки Маноа. Он подошёл к нему, взял за плечи, и так как Маноа не пошелохнулся, медленно развернул его. И тут все отметили, что дядюшка Маноа был мёртв, и они увидели триумфальную улыбку на его лице, и чувство стыда привело их в беспокойство и заставило обратиться в бегство. Они поспешно сбежали с судна, выказывая искреннюю торопливость.
Алек обернулся, полный похвалы, к Маноа, и произнёс буквально следующее: «Многое, дядюшка Маноа, я повидал в своей жизни, но ни разу я не видел, чтобы кто-то мог изобразить себя абсолютно мёртвым. Кредиторы удалились, опасность прошла, ничто вам не помешает снова стать живым и выпить новую кружечку кофе.»
Однако Маноа, высокий и худощавый, стоял, прислонившись в углу и не двигался. Красавчик Алек стал его боязливо ощупывать и исследовать, торопливо и с благоговейным ужасом. И тут он обнаруживает, что дядюшка Маноа в действительности умер. Тогда Алек наклонился близко к нему и прошептал: «На такой розыгрыш, дядюшка, сказать по правде, я и не рассчитывал.»
Любому, кому небезразлична история Восточной Пруссии, нужно прочитать несколько книг. И здесь речь идёт не про книги по архитектуре или фортификации, истории Немецкого ордена или наполеоновских войн, сражениях Первой и Второй мировых войн, и даже не о «Критике чистого разума» Иммануила нашего Канта. Речь про беллетристику. Но беллетристику такую, после прочтения которой на губах остаётся привкус… Привкус той страны, которой уже нет, но зримые и осязаемые образы которой мы встречаем на каждом шагу — в развалинах замков и кирх, в старых пивных бутылках и потрескавшихся тарелках на развалах блошиного рынка, в кирпичах с полустёршимися клеймами, в выцветших надписях на немецком, проступающими кое-где под обвалившейся штукатуркой. Всё это мы можем увидеть, потрогать, кое-что даже поставить на полку. Но хочется же ещё и понять, как жили те, кто всё это создал, чем они жили, про что думали, о чём мечтали, над чем смеялись и о чём плакали. И как так случилось, что теперь мы сменили их на этом пространстве…
Итак, беллетристика… «Йокенен, или долгий путь из Восточной Пруссии в Германию» Арно Зурмински, «Жестяной барабан» Гюнтера Грасса и «Краеведческий музей» Зигфрида Ленца. Это те самые книги, которые дают читателю возможность прикоснуться к внутреннему миру тех людей, которые жили здесь раньше. Книг, конечно, больше. Но эти три переведены на русский язык, их можно купить, или, в конце концов, скачать. И обязательно прочитать…
Ниже мы предлагаем вашему вниманию один из рассказов Зигфрида Ленца из сборника «So zärtlich war Suleyken. Masurische Geschichten» — «Такой любимый Сулейкен. Мазурские истории», изданного в 1955 году. Автор перевода — Андрей Левченков, преподаватель и любитель истории нашего края.
Это лишь первая из «Мазурских историй». Продолжение следует…
_____________________
Зигфрид Ленц
Фузилёр из Кулкакена
Сразу после уборки картофеля у моего деда, Гамилькара Шасса, объявился письмоносец и вручил ему документ совершенно особенной важности. О том, что этот документ самого высшего уровня, говорил тот факт, что он был подписан самим Теодором Трунцем. Не было, честное слово, в Сулейкене и его окрестностях, другого имени, которое бы внушало столько респекта и уважения, столько страха и ужаса, столько почтения, как Теодор Трунц. Впрочем, за этим именем скрывался никто иной, как командир знаменитых кулкакенских фузилёров, которые, числом в одиннадцать душ, стояли гарнизоном на той стороне луга. Слава, которая их сопровождала не только до, но, в особенности, после встречи с ними, была такова, что каждый, кто имел честь служить в этой части, непременно был зафиксирован в исторических анналах Сулейкена и его окрестностей. А что уж говорить про устные предания…
Итак. Гамилькар Шасс, мой дед, сразу почувствовал в указанном документе новизну увлекательного чтива, переломил, как говорится, сургуч и погрузился в чтение. Из письма, пока письмоносец, Хуго Цаппка, стоял рядом с ним, он узнал, что ему без задержки и промедления самым кратчайшим путём необходимо поспешить в Кулкакен – в качестве замены для обер-фузилёра Йоханна Шмальца, который должен быть демобилизован по причине стремительной потери всех своих зубов. Внизу подпись, крупными буквами: Трунц, командир.
Хуго Цаппка, письмоносец, склонился над моим дедом, и после того, как он всё разузнал, искренне пожелал ему удачи и откланялся; а после того, как он ушел, мой дед достал свою старую берданку, привязал к спине шмат копчёного мяса, и, после продолжительного прощания, направился через луг.
Шаг за шагом, и бравый молодец вскорости достиг гарнизона знаменитых кулкакенских фузилёров, который представлял собой несколько простых, неотапливаемых строений на опушке леса. Караульный – высокий, охудавший, угрюмый человек, приказал моему деду подойти поближе, и как только он оказался прямо перед ним, закричал: «Кто там?». На что мой дед по-простецки ответил: «Гамилькар Шасс, если позволите». Затем он предъявил документ, одарил караульного куском копченого мяса и получил разрешение пройти.
Так, сначала он осмотрелся вокруг, провел инспекцию, так сказать, и тут он неожиданно наткнулся на дверь, из-за которой доносился голос. Мой дед, он приоткрыл дверцу, просунул голову внутрь и увидел группу фузилёров, внимательно слушавших доклад под названием «Что делать и как держаться кулканенскому фузилёру, если враг бежит?». Так как у него после короткого прослушивания проявился интерес к докладу, он присоединился к слушателям и вперил свой взгляд вперёд.
И кто там сидел впереди? Конечно Трунц, командир. Невысоким, вспыльчивым брюнетом был этот Теодор Трунц, а кроме того, у него была деревянная нога (настоящую, как он любил говорить, он отдал за отчизну). Тем не менее, он был, в общем-то, необычным человеком, уже по той причине, что вовремя тактических уроков он отстегивал свою деревянную ногу, ошарашивая таким образом тех, кто пытался уснуть.
Итак, Гамилькар Шасс, мой дед, зашёл внутрь и хотел было устроиться поудобнее, как Трунц прервал свой доклад и, по привычной манере, с целью закрепления услышанного, начал опрос. Так, например, он спросил одного дородного фузилёра, сидевшего в первом ряду: «Что надо, — спросил он, –- делать, если враг собрался бежать?»
«Быть начеку из-за возможной засады», – последовал ответ.
– Точно, — сказал Трунц, и, без раздумий, выкрикнул: – А что с продовольствием? Можно ли употреблять в пищу оставленные врагом припасы?
– Можно, — откликнулся другой фузилёр, — но только консервированное. Всё другое не годится.
– Тоже верно, — сказал Трунц. — Но что с книгами? Эй, ты, там, на последнем ряду. Чтобы ты сделал с книгами?
Мой дед, которому задали вопрос, поначалу оглянулся, так как он думал, что позади него ещё кто-то сидит. Там однако никого не было, и поэтому он сказал: «Я бы быстро их прочитал, а потом бы задал бы жару вражине своей берданкой.»
Этот ответ, данный из простодушного его пристрастия, вызвал, как можно было предположить, ярость у Теодора Трунца. Он поднял деревянный протез, размахивая им над головой, чисто помешался этот человек. Затем он вызвал моего деда вперёд и громко спросил: «Кто ты, к чертям собачьим, есть?»
– Я, – сказал мой дед, – Гамилькар Шасс. И я хотел бы для начала немного уважения, как фузилёр к фузилёру.
Ага, к Теодору Трунцу стал постепенно возвращаться разум, лицо его так часто менялось попеременно с белого в синий и красный цвет, что вызывало некоторое беспокойство за него.
В конце концов он пристегнул свой протез и дал команду:
– Противник на виду!
И выгнал своих фузилёров на задний двор. И тут всё и началось: сначала он позвал жестом Гамилькара Шасса, моего деда, и гаркнул:
– Я чувствую себя, – сказал мой дед, – сегодня несколько не в форме. К тому же дорога через луг была не очень-то и приятной.
– В таком случае, покажи-ка нам, – гаркнул Трунц, – где фузилёр может найти укрытие. Только поторопитесь, если вам это будет угодно.
– Это случается, — сказал мой дед, – от случаю к случаю.
– Ты нам должен это показать, – во весь голос гаркнул взбесившийся Трунц.
– По обычаю, – сказал мой дед, – я бы предпочел в данный момент немного вздремнуть. Дорога через луг была не очень приятной.
Теодор Трунц, командир, упал на землю, чтобы показать Гамилькару Шассу, моему деду, о чём идёт речь.
– Так, – кричал он, — именно так поступает фузилёр!
После некоторой паузы, когда мой дед удивленно пялился на него, он сказал:
– До Сулейкена всего лишь два часа пути. Если я сейчас выйду, то к полуночи буду уже дома.
От этих слов Теодор Трунц поначалу застыл в судорожном крике, крике, который с такой силой вонзился в заросли, что всякий зверь покинул их и многие годы эти окрестности документально игнорировал. Затем однако он постепенно пришел в себя, огляделся, осмелился неуверенно улыбнуться и выдал приказ:
– Враг убит! — на что фузилёры с определенным облегчением устремились по направлению к гарнизону.
И Гамилькар Шасс, мой дед, тоже поспешил за ними, нашел себе каморку с лежанкой и прилёг покемарить. Так он подремал около четырех часов, пока около его уха не раздался сигнал горна, заставивший его бросить взгляд на свои карманные часы, убедиться, что время уже заполночь и снова улечься. Ему также удалось, дедушке, снова задремать, как дверь сорвало с петель, вошел командир и закричал:
– Был дан, фузилёр Шасс, сигнал тревоги!
– Тревога, – сообщил мой дед, – объявлена в не совсем удобное время. Нельзя ли, будьте так любезны, объявить её после завтрака?
– Речь идёт, – кричал Трунц, – о контрабандистах. Они были замечены у границы. В это время, сейчас, а не после завтрака.
– Тогда я должен, – ответил Гамилькар Шасс, – от тревоги отказаться.
Завернулся снова поплотнее в одеяло и спустя несколько вздохов погрузился в благостную дрёму. Дремал он без перерыва до следующего утра, позавтракал взятым с собой копченым мясом прямо в кровати и спустился затем вниз, где как раз проходило тактическое занятие под названием: «Что делать и как себя веcти кулкакенскому фузилёру, если он поймал контрабандиста». Трунц сидел впереди и держал речь, а фузилёры слушали внимательно, полные сдержанного гнева, – гнева, потому что на протяжении 26 лет, объявляемые почти каждый день тревоги из-за контрабандистов, не привели к поимке последних. Послушал всё это Гамилькар Шасс, мой дед, просто встал и хотел было выйти. На что Трунц сразу же закричал:
– Фузилёр Шасс, куда?
– На свежий воздух, если позволите, – сказал мой дед, – во-первых, я хотел бы, если позволите, размять ноги, и во-вторых, мне хотелось бы поймать парочку контрабандистов.
– Чтобы поймать контрабандистов, фузилёр Шасс, нам сначала необходимо объявить тревогу. Ты останешься и прослушаешь урок по тактике. Сейчас – служба.
На что мой дед сказал:
– Между нами, как фузилёр фузилёру: сейчас поспела лещина, а я падок, чёрт меня возьми, на лесные орехи. Я тут быстренько, тока пару штук сорву.
Ну-ну, на что Теодор Трунц, командир, подал команду фузилёрам «смирно» и выкрикнул: – Настоящим опрашивается фузилёр Гамилькар Шасс, есть ли у него потребность служить родине?
– Потребность имеется, – сказал мой дед. – Но поначалу мне хотелось бы добыть лесных орехов.
– В таком случае, – гремел Трунц, – я должен отдать приказ фузилёру Шассу оставаться на месте. Приказ есть приказ.
– До Сулейкена, – дружелюбно угрожал мой дед, – всего лишь четыре часа. Если я сейчас выйду, то до трёхчасового кофе я был бы на месте.
И он откланялся перед удивлённым Трунцем и вышел вон мимо некоторых стоявших по стойке смирно фузилёров, поглаживая при этом некоторых из их. Прошёл, мой дед, в стойло, нашёл там овечью шкуру, и вместе с ней покинул гарнизон. Сорвал лесные орехи, разгрыз, сколько он смог набрать, приближаясь при этом к границе. И как только он оказался достаточно близко к ней, натянул на себя овечью шкуру, опустился на четвереньки и смешался с пасущейся овечьей отарой.
Овцы, они не были недружелюбны с ним, приняли его к себе в середину стада, пинали его по-товарищески и пытались с ним разговаривать – чего, из понятных причин, он не мог допустить.
Отлично. Так он медленно брёл с овцами довольно долгое время, как он, в сумерках, неожиданно открыл следующее: от увидел, как две особенно неуклюжие овцы отделились от отары и, сильно покачиваясь при ходьбе, потрусили к границе. Мой дед, задорно последовал за ними, подпрыгивал вокруг них, бодал их головой и поддразнивал их так долго, пока он не услышал, что он хотел услышать. А услышал он, кстати, как одна овца сказала другой:
— Так и заехал бы ей, — говорила одна, — прям по башке, иначе она мне все бутылки разобьёт.
В тот же момент, как и ожидалось, мой дед вскочил, применил к ним тот приём, который они хотели совершить по отношению к нему, связал их спереди и сзади, и погнал их бодренько в гарнизон. Напевая при этом песенку. И появился точно в тот момент, когда проводилось занятие по боевой подготовке под заголовком: «Как и куда кулкакенский фузилёр должен продырявить контрабандиста штыком?»
Фузилёры – они просто упали в обморок, когда увидели Гамилькара Шасса, моего деда, напевающего мелодию пастуха и погоняющего впереди своих овец. И Трунц, командир, подскочил к нему и закричал:
– Заниматься животными, фузилёр Шасс, во время службы запрещено.
На что мой дед отвечал:
– Собственно, –- отвечал он, — я сейчас подремал бы. Но для начала я содрал бы с них шкуру.
И он сорвал с выглядевших, как на сносях, овец шкуры и пред всеми предстали два рослых контрабандиста, которые сверх того были нагружены неким числом бутылок со шнапсом.
Надо ли мне ещё что-то рассказывать?
После того, как ликование фузилёров утихло, Теодор Трунц, командир, подошёл к моему деду, поцеловал его и сказал:
– Теперь ты можешь, братец, подремать, и когда ты проснёшься, фузилёр Шасс умрёт. А поживать будет унтер-офицер Шасс, награждённый кулкакенским почётным нагрудным знаком для старших фузилёров.
– Сперва, – ответил мой дед, – я должен заполучить парочку лесных орехов.
Кстати, он пробыл у кулкакенских фузилёров не до самой смерти; однажды по весне он пропал для посадки картофеля и уже обратно не вернулся.
С конца XIII и до начала XV века Тевтонский орден осуществлял военные походы на территорию языческой Литвы. «В год от Рождества Христова 1283 … братья дома Тевтонского начали войну с тем народом, могучим и упрямым и закаленным в сражениях, который был ближайшим к земле Прусской и жил за рекой Мемелем в земле Литовской» (SRP 1, 146). Походы заключались в опустошительных набегах на литовские земли, осаде укреплений, захвате пленных и добычи. В начале XIV века началось прибытие в орденскую Пруссию гостей-рыцарей и осуществление связанных с ними орденских военных походов-«райзов», продолжавшихся в течении всего столетия. «В год от Рождества Христова 1304 пилигримы из Алемании по внушению Господнему снова начали посещать Прусскую землю» (SRP 1, 170). В свою очередь Литва и приграничная к орденской Пруссии Жемайтия «не оставались в долгу» — практически ежегодно осуществлялись в Пруссию не менее опустошительные набеги.
Карта орденских и литовских земель. XIV век.
Год 1365 от Рождества Христова не был в этом плане исключением. Начался год с набега князя Трок и правителя Жемайтии Кейстута. Пройдя лесами Пустоши Кейстут с войском вышел к замку Ангербург (Венгожево), в котором на тот момент не было ни пфлегера, ни его кумпана, а лишь восемь человек, оставленных для охраны, занял и разрушил замок (SRP 2, 548).
В рамках «ответного хода» было собрано войско во главе с комтуром Рагнита (Неман) Букхардом фон Мансфельдом и фогтом Замланда Рюдигером фон Эльнером-младшим. В составе войска, отправившегося в райз, был и гость-англичанин Томас де Бошан, 11-й граф Уорик со своим сыном Вильямом, только прибывшие в Пруссию. Вероятно, в походе принимал участие и Робер де Намюр, маршал Брабанта, сын графа Намюра, находившийся в Пруссии с прошлого года. Войско вошло в земли Эрголен (ныне район н.п. Арёгала) и Пастовен (не установлен, предположительно район Пастов, в 20 км к северо-западу от Каунаса). Земли были опустошены, населённые пункты уничтожены и спустя три дня войско вернулось с большими трофеями (SRP 2, 548-9).
Портрет князя Кейстута, 1578 г.
Во второй половине февраля, в период после дня св. Валентина до мясопуста (от 14 до 25 февраля), объединённые силы литовских князей вновь вторглись в приграничные орденские земли, в район Шалавен. Во главе войска были братья Кейстут и Ольгерд, а также сын Кейстута Патрикей, князь гродненский, и Александр Кориатович, племянник Кейстута и Ольгерда, князь подольский. Три войска в четыре тысячи человек захватили и уничтожили замки Каустриттен и Шплиттер (укрепления в районе нынешнего г. Советска) и замок Шалауербург (в районе г. Немана). Взяв пленных, войска отправились в Куршскому заливу, где захватили четырнадцать рыбаков, а также коней комтура Рагнита. Там же, на берегу залива, в жертву богам литовцы принесли быка и одного пленника, орденского брата по имени Гензель Нойвенштайн. Четвёртое войско, под предводительством одного из братьев, занималось опустошением скаловских земель, где были взяты в плен 800 человек (SRP 2, 85, 548-9; 3, 83-4).
В 1365 году князь дорогичинский Бутовт возглавил заговор литовских бояр против своего отца Кейстута. Бутовт вступил в переговоры с орденом и заявил о готовности принять католическое крещение и создать союз против литовских князей. Виленский наместник, боярин Дирсун, сторонник Кейстута, арестовал Бутовта и заключил его в одну из пограничных крепостей. Боярин Сурвилл, сторонник Бутовта, служивший посредником в переговорах с орденом, овладел крепостью и освободил пленного князя. Боярин Дирсун был убит заговорщиками, а Бутовт со своими соратниками скрылся на территории орденской Пруссии (Антонович, 1878).
Изображение графа Уорика и «сына короля Литвы» в купели. Свиток Роуса, середина 15 века.
«В этом же году, около праздника святого Иакова» Бутовт с пятнадцатью товарищами прибыли в замок Инстербург, где были приняты пфлегером Хайнрихом фон Шёнингеном, который проводил их в Мариенбург к Верховному магистру. По решению магистра Винриха фон Книпроде и великих управляющих в Кёнигсберге, где в это время находились английские гости, должно было состояться крещение Бутовта и его соратников. 25 июля, при большом стечении гостей, где кроме братьев ордена, присутствовали епископы Вармии Иоанн Стрипрок и Замланда Варфоломей фон Радам и священники, а также английские гости — граф Уорик сэр Томас де Бошан и рыцарь ордена Подвязки сэр Томас де Уффорд, состоялось крещение перебежчиков. При крещении Бутовт получил имя Генрих (SRP 2, 550; 3, 84). Кто стал его крёстным — неизвестно, но есть некоторые косвенные сведения о крёстном одного из его сподвижников боярине Сурвилле, получившим имя Томас. Согласно английским хроникам «Rous Roll» и «Beauchamp Pageants», созданным в 1480-х годах, — «Томас Бошан … также воевал в языческой стране в течение трех лет и привез домой сына короля Литвы, крестил его в Лондоне и назвал Томасом в свою честь» (BL Add. Ms. 48976, f.6ar). Изображение на свитке, помимо графа Уорика, показывает и «сына короля Литвы», сидящего в крестильной купели. Эти описания есть искажённые отголоски событий крещения Бутовта и Сурвилла. Бутовт вскоре после своего крещения покинул Пруссию и был принят в Праге при дворе императора Карла IV, от которого получил герцогский титул и надел. Сурвил же остался на службе в ордене и упоминается в орденских документах до конца XIV века (GStA PK, XX. HA, Urkunden Schieblade XXVII Nr. 223), в том числе как пфлегер Растенбурга. Герб Томаса Сурвилла и его брата Ганса даже встречаются в гербовнике Белленвиль на седьмом свитке, с изображением гербов участников райза 1380-81 гг (L’armorial Bellenville, fol. 62v-63r).
Герб Томаса Сурвилла, гербовник Белленвиль, нач. 15 века.
В начале августа комтур Гольдингена (Ливония) Зигфрид фон Ланштайн с курляндцами пошел походом на Литву, в котором убил 400 литовцев, потеряв при этом одного рыцаря и 14 воинов (SRP 2, 85).
В августе орденское войско во главе с магистром Винрихом фон Книпроде и новокрещённым Бутовтом-Генрихом вышло в поход на виленский замок. Всем было сказано взять с собой припасов не менее чем на месяц. В день Вознесения Девы Марии (15 августа) войско переправилось вброд через р. Вилию и при этом утонул камергер магистра Сандерс. В течении двух дней войско опустошало земли Поппартер (район Попорце на левобережье р. Вилии, 40 км к северо-западу от Вильнюса) и Славеген (район между Эйгуле на р. Вилия и Румшички на р. Неман).
Затем войска прошли огнем и мечом земли Гайзов (район Гайжувела, 30 км к северу от Каунаса), Лабуно (район Лабунава, левобережье р. Нявежис, 30 км к северу от Каунаса), Симен (район Жеймяй, между р. Нявежис и р. Вилия, 40 км к северо-востоку от Каунаса), Свинтоппенсес (район Швентупе, 70 км к северо-востоку от Каунаса), Миргенсес (район Укмерге/Вилькомир) и вышли к замку Вильна. Захватить сам замок не вышло и войска разорили его окрестности. Затем войска двинулись через Лабунен и вышли к Нергам (р. Вилия).
Замок Вильна, конец 14 века.
Войска далее, видимо, разделились — отдельно от магистра и Верховного маршала Хеннига Шиндекопфа действовали комтур Эльбинга Ортульф фон Трир и Вернер фон Рундорф, комтур Христбурга. Фогт Замланда с людьми епископа занял оставленный замки Масгаллен (Майшягала, 25 км к северо-западу от Вильнюса) и Кернов (Кернаве, 35 км к северо-востоку от Вильнюса), территория вокруг была войском опустошена, замки же разрушены.
На седьмой день орденские войска разбили на берегу реки литовский отряд в 500 человек. В последующие дни войска прошли обратно по выжженным и разорённым землям и на десятый день вышли в землю Слоассен (не установлено, предположительно Славеген). Переправились на лодках через реку Вилию и отправились домой. Из плена были вызволены христиане и литовцы. Весь райз занял около двух недель (SRP 2, 85, 550-3; 3, 84).
В том же году ландмейстер Ливонии Вильгельм фон Фримерсхайм дважды походом «был в течение шести дней в Литве и опустошил, все грабежом и огнём» (SRP 2, 85). Предположительно обо раза в земле Опитен (район Упитен, 12 км к югу от Паневежиса).
Портрет Казимира III Великого. Художник Я. Матейко.
Другим ярким событием, помимо крещения литовского князя, был визит короля Польши Казимира III — «в 1365 году король Казимир Польский прибыл в Мариенбург по собственной воле, без приглашения» (SRP 6, 64). Вероятней всего визит короля в столицу орденской Пруссии состоялся в октябре (Szweda, 2011). Магистр великодушно принял короля как высокого гостя. В течении трёх дней король в сопровождении кумпана магистра знакомился с замком, его помещениями и постройками. Перед отъездом король Казимир сказал магистру фон Книпроде, что его подбивали на войну, заявляя, что орден не готов к ней, но король убедился, что его обманывали, и воевать он не хочет и не позволит Польше воевать с Орденом (SRP 2, 555).
В конце года в Пруссию для участия в очередном райзе приехал герцог Юлиха Вильгельм II с многочисленной свитой. Однако сам поход состоялся уже в следующем 1366 году (SRP 2, 556).
1365-й, хоть и богатый на события, но, в целом, обычный год из середины XIV столетия, показывающий как проходили прусско-литовские отношения. Что было дальше? Через пять лет практически под Кёнигсбергом произошло крупное сражение между силами ордена и Литвы — битва при Рудау. Затем был так и нератифицированный Дубисский договор и метания Витовта между Орденом и Польшей. За этим была Кревская польско-литовская уния и последующее крещение Литвы. А потом Великая война, Грюнвальдское сражение и Первый Торнский мир. Всё это звенья одной цепи и 1365 год лишь маленький её фрагмент.
Источники и литература:
Bibliothèque nationale de France. Département des Manuscrits.
British Library, Manuscript Collections.
GStA PK, XX. HA, Urkunden Schieblade.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Erster Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke.Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1861.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Zweiter Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Frankfurt am Main: Minerva, 1965.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Dritter Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1866.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Sechster Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Frankfurt am Main: Minerva, 1968.
Kwiatkowski K., Zonenberg S. Wigand von Marburg. Nowa kronika pruska. Toruń, 2017.
Szweda A. Okolicznosci wizyty króla Kazimierza Wielkiego w Malborku w 1365 roku // Roczniki historyczne. Rocznik LXXVII, 2011.
Антонович В. Б. Очерк истории Великого княжества Литовского до смерти Великого князя Ольгерда. — Киев, 1995.
Христианская вера в жизнь души после телесной смерти человека и воскрешение, которое должно произойти в конце времён, была основной предпосылкой для членов Тевтонского ордена в начале его истории в возможности построения духовного союза между живыми и мертвыми. Первые, образовав Орден как ответвление Церкви, как сообщество воинствующих христиан на земле, могли поддерживать души уже умерших, находящиеся в чистилище в ожидании Страшного суда. При этом живые верили, что за них могут ходатайствовать полностью чистые души верующих, которые уже обрели спасение на небесах. Исключением из этой естественно-сверхъестественной и небесно-земной относительной реальности были души проклятых, получающие наказание в аду.
Функционируя в такой ментальной структуре, члены Ордена понимали свою миссию как часть всеобщего спасения, осуществившейся во Втором пришествии Христа. Эта миссия, существенной частью которой была вооруженная борьба и в которой библейские Маккавеи были образцом для орденских братьев, иногда требовала мученичества (Arnold, 2011). Это и был путь ко спасению и раю. Таким образом, описанная выше трехчастная реальность была реальностью Тевтонского ордена, с точки зрения его живых членов.
Поминальная молитва — традиции и практика
Вера в приобщение к спасённым нашла свое выражение в богатом и разнообразном проявлении культа святых и мощей, считавшихся останками их земной жизни, убежденность в причастии к страдающим в чистилище в ожидании спасения сформировала другое пространство религиозной деятельности, включая литургию, называемую memoria — молитвенное поминовение (Angenendt, 1997/2009).
Поминальный акт сопровождает уход орденского брата из этого мира в другой. Отношение к смерти в Ордене, как и в других религиозных общинах, и в латинской культуре в целом, было результатом христианской веры и учения в области эсхатологии, концепции человека как духовно-телесного существа и широкого культурного феномена табуизации смерти. Общение с душой и телом усопшего должно было подготовить его духовно к очищению в чистилище и материально к воскресению во время второго пришествия.
Похороны умершего брата были делом милосердия по отношению к телу, которым были обязаны заниматься все собратья. Как корпорация, освобожденная от епископской юрисдикции, Орден имел право хоронить как своих умерших членов, так и тех, кто принадлежал к корпорации, на собственных кладбищах. О расположении кладбищ на территории орденских замков и домов известно немного и об этом будет сказано ниже.
В некоторых случаях оставшиеся в живых собратья смогли отказаться от похорон умершего члена Ордена. Таких обстоятельств было немного. Согласно орденскими правилам, это относилось к тем братьям, которые скрывали факт владения имуществом, нарушая тем самым обет бедности. Тогда их тела могли быть выброшены в поле. В случае, если этот проступок обнаруживался после похорон, труп умершего брата извлекался из могилы и выносился за пределы мест погребения. Все остальные братья были похоронены по-христиански на специально отведенном для этого кладбище. Даже тех, кто умер во время отбывания годового срока наказания (за преступления третьей степени), хоронили «с крестом, как других», т.е. как членов Ордена. Их души наравне со всеми получали молитвенную поддержку от живых собратьев.
В Ордене, который тесно соприкасался с цистерцианской традицией через рыцарей Святого Иоанна и рыцарей-тамплиеров, поминальная молитва за умерших воспринималась как практика милосердия к душе, хотя она не была так сильно развита, как в более ранних бенедиктинских традициях. В орденском уставе было четко указано, что «в отношении умерших, которые уже отошли до суда Господня и поэтому нуждаются в том, чтобы помощь пришла к ним быстро, братья должны заботиться о том, чтобы они не ждали долго помощи, которую они (живые) должны им оказать» (Die Statuten, s.36).
Практика молитвы за души умерших имела две основные формы. Первая касалась молитв за недавно умершего, будь то молитвы, совершаемые у трупа или в связи со смертью собрата. Согласно «Правилам» устава, после смерти каждого члена Ордена, независимо от того, занимал он какую-либо должность или нет, каждый брат-клирик того замка/дома, в котором покойный проживал до своей смерти, должен был прочитать за его душу заупокойную молитву из орденского бревиария и 100 раз «Отче наш», а каждый брат-мирянин этого замка должен был прочитать молитву «Отче наш» 100 раз с помощью чёток:
«Поэтому мы постановляем, что каждый брат-клирик, произносящий заупокойный оффиций, как указано в орденском бревиарии, должен произносить 100 раз «Отче наш» за души своих братьев» (Die Statuten, s.36).
Кёнигсбергский бревиарий. XIV в.
Законы Великого магистра Дитриха фон Альтенбурга от 1335 года расширили молитвы за умерших членов Ордена. Они предусматривали, что в случае смерти брата в данной провинции или баллее, во всех домах, где это было известно, должна была совершаться месса по умершему и оффиций по умершим, а если это был праздничный день, то месса должна была быть отслужена на следующий день. С другой стороны, если два или более членов Ордена умирали в один и тот же день, поминальная литургия должна была совершаться во всех домах баллея/провинции для каждого брата отдельно, вместе с отдельным бдением, в то время как каждый брат-мирянин должен был произнести 100 раз «Отче наш» за каждого из усопших собратьев из своего конвента/дома.
На Генеральном капитуле во Франкфурте в 1292 году в «Правилах» Устава было увеличено количество молитв за умерших руководителей Ордена: 100 раз «Отче наш» и 100 раз «Аве Мария» должны были произнести все братья-рыцари и братья-сарианты в день, когда весть о смерти магистра дойдет до их соответствующего замка, а каждый брат-мирянин должен был спеть или прочитать одну мессу за умершего для его упокоения и совершить бдение с девятью чтениями (Die Statuten, s.140, 143). В деяниях Великого магистра Лютера фон Брауншвейга примерно в 1331-1335 годах молитвы братьев-мирян за душу умершего магистра ограничивались только сотней «Отче наш».
Вторая область молитвенной практики за умерших орденских братьев касалась их поминовения по истечении определенного времени после их смерти. Такое поминовение заключалось в так называемом анниверсарии/годовщине, то есть ежегодном поминовении в день смерти. Согласно уставным нормам, прописанным в Обычаях, всех умерших магистров должны были поминать ежегодно. Поминовение/memoria должно было проводиться на месте упокоения их останков. Оно включало в себя торжественную певческую мессу за душу усопшего и бдение с тремя ноктюрнами (т.е. девятью псалмами и девятью чтениями). Если же тело Великого магистра по какой-то причине было захоронено там, где у Ордена не было своего дома — так, например, было с Поппо фон Остерна, похороненным в Бреслау, то ландкомтур, географически ближайший к этому месту, был обязан рекомендовать поминовение в одном из конвентов, находящихся в его ведении. Во всех других орденских замках и домах годовщина смерти магистра должна былы отмечаться посвященной ему мессой и бдением. Для проведения ежегодных memoria использовались короткие заметки в календарях, а со временем и некрологи. Некоторые магистры из-за своих действий против ордена были почти полностью «стерты из памяти», например, Герхард фон Мальберг и Готфрид фон Гогенлоэ (Arnold, 2011).
Поппо фон Остерна — занимал должность Великого магистра с 1252 по 1256 гг., затем вышел в отставку. Скончался предположительно 6 ноября 1267 года. По одной версии похоронен в Регенсбурге, в этом комтурстве он жил после своей отставки. В монастыре Маллерсдорф в Нижней Баварии в подтверждение этой теории имеется табличка, гласящая что «Bruder Popp. von Osternoe» похоронен там (Monumenta Boica XV, s.274-5). По другой версии — в Бреслау, в соборе Святого Винсента и Святого Иакова, рядом с князем Генрихом II, павшим в битве под Легницей (Toeppen, 1853).
Герхард фон Мальберг — с 1240 по 1244 гг. занимал должность Великого магистра, в результате внутренней борьбы в Ордене был отправлен в отставку. Время и место погребения неизвестны, его имя было вычеркнуто из истории Ордена, единственное упоминание о нём — некролог Альден Бизена (Arnold, 1998; Perlbach, 1877).
Готфрид фон Гогенлоэ — Великий магистр с 1297 по 1303 гг., по решению капитула отправлен в отставку. Имя его было вычеркнуто из истории Ордена, но позже восстановлено и даже встречается в хронике Дусбурга (SRP I, s.208).
Поминальная молитва в виде бдения с одним ноктюрном (три псалма и три чтения) также читалась за усопших братьев Ордена в замке/доме, в котором они умерли. Для этого каждый орденский дом должен иметь свой собственный некролог. На сегодняшний день сохранилось в общей сложности восемь известных некрологов (или их фрагментов) из семи орденских домов, расположенных на территории Империи (Марбург, Мергентхайм, Альден-Бизен, Франкфурт-Заксенхаузен, Ульм, Хитцкирх и Ахен). Есть основания полагать, что общий, центральный некролог ордена также был составлен во 2-й четверти XIV века в главном орденском замке в Мариенбурге, но он не сохранился, как и свидетельства о нём (Arnold, 2011).
Важной частью поминовения членов Ордена были молитвы за братьев, павших в боях против язычников. Тот факт, что в XIV и XV веках они были вписаны поименно и безымянно в некрологи орденских домов, расположенных на территории Империи, например, павшие в битве при реке Дурбе в 1260 году и в битве при Грюнвальде в 1410 году в некрологе Альден-Бисена, павшие в Акконе, Пруссии и Ливонии в некрологе Мергентхайма (Arnold, 2011), и имелся обычай, не закрепленный письменно (в качестве уставной нормы), согласно которому их поминовения также проводились вне конвентов, к которым они принадлежали на момент смерти, указывает на существование чувства общности. Особая память о погибших в бою собратьях сообщала живым, что вооруженная борьба, которую ведет Орден, имеет и духовную составляющую, что укрепляло убежденность в том, что военная миссия корпорации — это миссия, осуществляемая в рамках всеобщей спасительной истории.
Память распространялась не только на братьев Ордена, но и на полубратьев, а также на всех умерших друзей и благодетелей ордена, сделавших в его пользу какое-либо благочестивое деяние или завещательное распоряжение. Это происходило в той же форме, что и в случае с орденскими братьями — «Каждый брат-мирянин должен произносить 30 раз «Отче наш» в день в назначенное время за благодетелей, членов семьи и всех друзей дома, которые еще живы, и столько же за умерших. Но это (не) должно включать в себя поспешное произнесение этой (молитвы) «Отче наш»». Величайшие благотворители были поименно упомянуты во всех домах Ордена. Среди этой группы были: Фридрих, герцог Швабии и его брат император Генрих VI, Леопольд VI Бабенберг герцог Австрии, Конрад I герцог Мазовии, Самбор II герцог Померании и Любека, а вместе с ними также бюргеры Любека и Бремена. На Генеральном капитуле в Акконе ок. 1264 года была припомнена норма, согласно которой поминальная молитва в соответствии с годовщиной — усердная и сердечная — должна была читаться за всех жертвователей Ордену в церквях и часовнях, где служение осуществляли братья-священники из орденского конвента, пожертвованного покойным при его жизни, а также в самом орденском доме, в который было сделано пожертвование. Эта норма была подтверждена Великим магистром Дитрихом фон Альтенбург ок. 1335 г. На Генеральном капитуле в Майнце в 1289 г. полное участие в поминовении было предоставлено также полубратьям, а на основании буллы Иннокентия VI от 1358 г. и некоторым сестрам ордена.
Погребение — обычаи и церемониал
В Уставе имелась рекомендацию о том, что в каждом орденском доме должна быть белая ткань с черным крестом, которая должна была использоваться во время похорон (Die Statuten, s.71). «Традиции» же регулировали вопросы, связанные со смертью Великого магистра. После его смерти его заменял местоблюститель/statthalter, который брал на себя великую печать Ордена. Остальные члены Ордена были обязаны ему подчиняться в период орденского «Sede Vacante». Все вещи умершего должны были быть розданы нуждающимся, а один бедняк должен был питаться в течение года. В случае смерти брата, который не был магистром, этот срок сокращался до 40 дней — «Дом, в котором умер брат, должен отдать беднякам лучшую одежду умершего брата и в течение 40 дней еду и питье, которые предусмотрены для брата, ибо милостыня освобождает от смерти и не позволяет душе, ушедшей в забвение, долго страдать» (Die Statuten, s.90-91). Обязанности поминальной молитвы в связи со смертью орденского брата изложены в «Правилах» (глава 10) и описаны выше. В тоже время в Уставе оговаривается, что ни один брат не должен приносить какую-либо другую жертву в любое другое время года (Die Statuten, s.36-38).
Очень мало известно о ритуалах, связанных со смертью и погребением братьев-мирян. Для средневековой орденской Пруссии не сохранилось ни одного описания подобных церемоний. Имеющиеся данные, полученные из инвентарных и бухгалтерских книг, сохранившиеся лишь фрагментарно, крайне скудны и разрозненны.
Из книги мариенбургского казначея известно о некоторых тратах, связанных со смертью и погребением магистра Конрада фон Юнгингена, который умер 30 марта 1407 года. Было закуплено два камня воска для свечей, «горящих в милость Божию» (МТВ, s.425). Людям платили за молитву о душе Великого магистра. Щедрые пожертвования были сделаны монастырям и больницам в Пруссии, а также церкви Тела Христова в Познани. В ней один из священнослужителей должен был молиться за душу магистра Конрада целый год. Его преемник, Ульрих фон Юнгинген, в первую годовщину смерти пожертвовал две марки бедным (МТВ, s.474), а во вторую купил камень воска для свечей, которые должны были гореть (вероятно, в главной церкви замка Мариенбург) в память о покойном (МТВ, s.536).
Погребению высших сановников Ордена предшествовала специальная заупокойная месса, отслуженная в церкви Святой Анны. Она проводилась по определенной форме, во время чего использовались особые литургические предметы и атрибуты. Согласно источникам, то такая особая месса была отслужена по Конраду фон Эрлихсхаузену 10 ноября 1449 года (GStA PK, XX. HA, OF, №17, s.399). Тело умершего несли в церковь или могилу в процессии. Во главе такой процессии несли деревянный крест, хранившийся в ризнице замковой церкви (МА, s.127). Это также зафиксировано в описях мариенбургского колокольного мастера, в чьём ведении было церковное имущество. В церемонии использовалась белая ткань с крестом магистра или обычным тевтонским крестом, которая также хранились в церквях замка на случай смерти Великого магистра или одного из братьев. Ткань должна была служить саваном для покойного (МА, s.129, 130, 133).
Похожие ткани (плащаницы) фигурируют в описях других замках Ордена: Грауденц (две в 1413 году и две в 1414 году — GAB, s.599, 601), Шёнзее (три в 1416 году и четыре в 1421 году — GAB, s.416, 418), Мемель (одна в 1420 году — GAB, s.308), Шветц (по одной в 1427, 1434, 1438 и 1440 годах — GAB, s.623, 625, 627, 629, 631), Данциг (два платка в 1428 году — GAB, s.704), Остероде (три в 1437 году, три в 1449 году — GAB, s.311, 337), Эльбинг (четыре в 1440 году — GAB, s.94), Бранденбург (четыре в 1447 и 1452 годах — GAB, s.237, 241), Голлуб (два в 1449 году — GAB, s.408), Реден (один в 1399 году — GAB, s.581), Лохштедт (две в XVI веке — GAB, s.52), Пройссиш-Холланд (одна в 1508 году и одна в 1518 году — GAB, s.109, 111), Растенбург (одна в 1508 году — GAB, s.185), Лабиау (одна в 1513 году — GAB, s.297). О форме этих текстильных изделий известно немного. В подавляющем большинстве это были белые плащаницы, украшенные черным крестом или золотой нитью. Только в Растенбурге в 1508 году говорится о зелёной. Они были сделаны из шелка или льна и украшены бархатом. Наиболее вероятное использование этих плащаниц — это церемониальный саван для почивших братьев (Ratajczak, 2007).
Полотенца-ручники также использовались при проводах братьев в их последний путь (неясно правда с какой целью). Известно, что на них ставились потиры во время литургии. Такое полотенце встречается в Мариенбурге, в описи колокольного мастера (1437 — MA, s.127), а также в других замках: Христбург (1434 — GAB, s.139), Остероде (1437, 1449 — GAB, s.331, 337), Братиан (1438, 1439 — GAB, s.371, 372), Эльбинг (1440 — GAB, s.94). Полотенца были разных цветов. В Эльбинге был красный, а в Шлохау — желтый, который использовался перед алтарем (GAB, s.655).
В капелле Святой Анны в Мариенбурге хранились орнат и две комжи для служб по умершим (1394, 1398 — МА, s.124). Аналогичные литургические облачения использовались и в других замках: Остероде (один льняной орнат и две комжи в 1411 году — GAB, s.327), Меве (два орната в 1416 и 1422 годах — GAB, s.743, 745), Данциг (один шерстяной орнат в 1418 и 1420 годах — GAB, s.695, 698), Рагнит (один белый орнат в 1419, 1425, 1432, 1444, 1447 годах — GAB, s.276, 280, 284, 291, 293), Христбург (три белых орната в 1434 году — GAB, s.139), Бранденбург (два белых орната в 1437 году — GAB, s.232), Элбинг (орнат и две комжи в 1440 году — GAB, s.94), Братиан (две комжи в 1442 году и одна капа в 1447 году — GAB, s.373, 374), Рейн (один белый орнат в 1516 году — GAB, s.201). В описи замка в Шлохау за 1437 год записан орнат, предназначенная для литургии по умершим и во время Великого поста, и две шелковых комжи (GAB, s.666). Другая информация, также из описи этого замка, гласит, что погребальный орнат также использовался для утренней мессы (GAB, s.655). Один из орнатов XV века из церкви Святой Марии в Данциге в настоящее время хранится в коллекции Гданьского национального музея.
Орнат или казула (лат. casula — «плащ») — элемент литургического облачения католического или лютеранского клирика. Главное литургическое облачение епископа и священника. Расшитая риза, без рукавов, покрывающая тело клирика со всех сторон. Цвет варьируется в зависимости от праздника.
Комжа, или стихарь (лат. superpelliceum) — элемент литургического облачения в католицизме. Комжа — облачение из белой ткани, доходящее до середины бедра. Комжу на богослужениях носят нерукоположённые церковнослужители, а также миряне-прислужники.
Орнат. XV в. Из коллекции Гданьского национального музея.
В целом информация о похоронных церемониях в Ордене и используемой литургической атрибутике весьма скудна. Даже смерть магистров не способствовала проведению пышных церемоний. Согласно орденской традиции, это было прощание с собратом, оставившее незначительный след в источниках.
Места захоронений и материальные формы памяти
Сохранившиеся материальные реликвии, такие как надгробия, принадлежащие братьям Ордена, подтверждают наличие кладбища как в пространстве орденского дома, так и в других местах. Мариенбург — единственный задокументированный случай захоронения монахов внутри крепости — в пархаме у церкви Святой Анны хоронили братьев мариенбургского конвента (Jóźwiak/Trupinda 2007/2011). Отдельные источники также свидетельствуют о практике захоронения монахов за пределами монастыря. Так было в Торне, некоторые умершие братья были похоронены в церкви в Старом Торне, расположенном в 11 км. от орденского замка. По крайней мере, начиная с XIV века, известна практика захоронения некоторых членов ордена в приходских церквях, как тех, которые находились под патронажем Ордена, так и других, а также в церквях госпиталей. Это могли быть и церкви других орденов, например, члены Данцигского конвента были похоронены в одной из хоровых капелл данцигской церкви доминиканского монастыря (Azzola, 1992).
Часовня в доминиканском монастыре Данцига неоднократно упоминается как место погребения братьев Немецкого ордена.
Письмом от 27 июля 1446 года приор Генрих Мюнбеке, Паувель Крузе, Герман Триппенмахер и другие братья доминиканского монастыря Святого Николая в Данциге, по просьбе Великого магистра Конрада фон Эрлихсхаузена, разрешают светскому священнику проводить ежедневные мессы для братьев Ордена на их традиционном месте захоронения — в часовне доминиканского монастыря (GStA PK, XX. HA, Perg.-Urkk., Schieblade LIV, Nr. 23a).
Письмо от 27 июля 1446 года, с печатью доминиканского монастыря в Данциге. Тайный государственный архив прусского культурного наследия.
Ещё в начале лета 1446 года орденский чиновник, ведающий таможенными сборами и пошлинами в Данциге (Pfundmeister) Винрих фон Манштед учредил мессу за упокой усопших братьев Ордена, совершаемую у алтаря в погребальной часовне, а также должность для священника-мирянина, которому он определил ежегодную плату в 9 марок. 10 июля магистр Конрад фон Эрлихсхаузен утвердил это учреждение и договорился с доминиканцами, что ежедневно в часовне будет совершаться утренняя месса светским священником и 4 раза в год бдение и утренняя месса доминиканцами.
И вот в приведённом письме доминиканцы по просьбе Великого магистра обязались предоставить священника, который каждой утро служил бы мессу в часовне, у хора монастырского церкви, где находилась усыпальница братьев Ордена. А также четыре раза в год проводить поминальную службу с ночным бдением по усопшим братьям Ордена.
Орденский летописец Николай фон Ерошин, написавший свою хронику в 1-й половине XIV века, упоминает об одном брате-рыцаре Генрихе фон Бондорфе, погибшем в 1330 году при осаде крепости в Вышогруде и похороненном в монастыре в Кульме (SRP I, s.618). Имеются сведения о захоронениях братьев-рыцарей в приходских церквях в Остероде (Бурхард фон Мансвельт, умер в 1379 году), Бранденбурге (Гюнтер фон Гогенштейн, умер в 1380) и Ноймарк (Куно фон Либенштайн, умер в 1392 году).В Кёнигсберге, в церкви Святой Марии Магдалины, был похоронен Верховный маршал Хеннинг Шиндекопф, погибший в битве при Рудау, а в госпитальной церкви Святого Духа в Эльбинге был погребён Верховный госпитальер Ортульф фон Трир. Известно, что данцигский комтур Давид фон Каммерштейн был похоронен перед входом в зал капитула в цистерцианском монастыре в Оливе (Kronika oliwska, s.93). Поэтому весьма вероятно, что надгробия, найденные во время послевоенных археологических исследований в районе бывшего орденского замка в Гданьске, не посвящены местным братьям Ордена, что уже утверждалось в литературе по этому вопросу (Azzola, 1992; Dobry, 2005).
Надгробная плита Куно фон Либенштайна. Базилика Апостола Фомы в Новом-Месте-Любавском (Польша). Длина плиты 260 см, ширина 140 см. Надпись на латыни на плите: «HIC IACET DOMINUS KUNE DE LIBENSTEEN QUI FUIT ADVOCATUS IN BRATIAN QUI OBIIT ANNO DOMINI MCCCXCI IN FERIA QUINTA OCTO DIES POST FESTUM SANCTI BORCHARDI AMEN» («Здесь лежит господин Куне де Либенстеен, который был фогтом в Братиане, который умер в 1391 году на четвёртый день после дня Святого Бурхарда <20 октября — admin>. Аминь.»)
Лишь несколько надгробий братьев Ордена дошли до наших дней в своем первозданном виде, о нескольких известно по описаниям или гравюрам. Ввиду их небольшого количества трудно сформулировать слишком далеко идущие выводы относительно их вида и содержания. В тоже время больше сведений имеется о захоронениях и надгробиях Великих магистров. До 1340-х годов магистров Ордена хоронили в разных местах, где бы им ни случилось умереть. С 1341 года местом упокоения их останков стала часовня Святой Анны в замке Мариенбург, хотя до середины XV века здесь покоились не все последующие главы корпорации (Jóźwiak/Trupinda, 2007/2011; Arnold, 2011). Также в Кёнигсбергском соборе были похоронены несколько Великих магистров.
Первым магистром, похороненным в Пруссии был Зигфрид фон Фойхтванген, погребённый в кафедральном соборе Кульмского епископата — соборе Святой Троицы в Кульмзее — «В тот год, в III ноны марта, брат Зигфрид фон Фойхтванген, великий магистр ордена дома Тевтонского, умер в капитуле в Мариенбурге и был погребен в Кульмензе, в соборной церкви» (SRP I, s.176). Точное место его захоронения неизвестно, однако до настоящего времени сохранились фрагменты надгробной плиты магистра, которые используются как ступени в капеллу блаженной Ютты Зангерхаузенской, покровительницы Пруссии, похороненной также в соборе Кульмзее. Предположительно рядом с блаженной Юттой в правом нефе собора и был погребён магистр фон Фойхтванген (Arnold, 1998; Jurkowlaniec, 2009).
В 1335 году в Штуме скончался магистр Лютер фон Брауншвейг и он стал первым магистром, похороненным в тогда ещё строящемся соборе Кёнигсберга. Такова была его последняя воля и именно магистр Лютер способствовал строительству собора в Кёнигсберге, а также капеллы св. Анны в Мариенбурге. Место его погребения было накрыто надгробием из готландского известняка с текстом следующего содержания: «Брат Лютер, сын герцога Брауншвейга, Великим магистром госпиталя Пресвятой (Марии дома Тевтонского, был) 4 года. Умер в год Господень 1335 в 14 Календы мая» (Steinbrecht, 1916). Также в южной стене высокого хора существовала ниша с якобы захороненными останками Великого магистра. В этой нише расположена была лежащая фигура Лютера фон Брауншвейга, созданная в 16 веке кёнигсбергским мастером. Фигура магистра была выполнена из липы и окрашена — красная туника и шапочка-таблетка, голубая подушка и белый орденский плащ с чёрным крестом. В нише была эпитафия: «Здесь погребены кости основателя кафедрального собора Лютера, герцога Брауншвейгского, Великого магистра Тевтонского ордена, умершего в 1335» (Helms, 2009; Jurkowlaniec, 2009).
Ниша с деревянной фигурой магистра Лютера фон Брауншвейгского, собор Кёнигсберга, 1930-е гг. Надпись на латыни: Hic Conduntur Ossa Conditoris Templi Cathedralis Luderi Ducis Braunsvicensis Magistri Gener(alis) Ord(inis) Teut(onici) Mortui MCCCXXXV. («Здесь погребены кости основателя кафедрального собора Лютера, герцога Брауншвейгского, великого магистра Тевтонского ордена, умершего в 1335»).
Первым из магистров, погребённых в капелле Святой Анны замка Мариенбург был Дитрих фон Альтенбург. Всего с 1341 по 1450 в усыпальнице Великих магистров в капелле Св. Анны были захоронены 10 из них. До наших дней сохранились только могильные плиты Дитриха фон Альтенбурга, Генриха Дусемера и Генриха фон Плауэна. Однако современные археологические изыскания показали, что магистр фон Плауэн был погребён в крипте церкви замка Мариенвердер. Также там были погребены магистры Вернер фон Орзельн и Лудольф Кёниг фон Ваттцау, надгробная плита которого сохранилась в соборе до наших дней (Grupa/Kozłowski, 2009).
Реконструкция захоронений магистров в крипте собора Мариенвердера (Квидзын). 2015 г.
Надпись на надгробной плите Дитриха фон Альтенбурга указывает на то, что под этой плитой похоронены магистры, начиная с «хозяина плиты», и считается, что она первоначально закрывала отверстие склепа/крипты в восточной части церкви Святой Анны. Однако следующий Великий Магистр также получал свою собственную табличку, уже снабженную визуальными элементами в дополнение к легенде. Так магистр Генрих фон Дусемер изображен в монашеском одеянии, с мечом и украшенным крестом щитом на фоне аркады, в сопровождении пары ангелов. Однако эта плита могла быть изготовлена и как так называемое символическое надгробие, в память об умершем, прах которого, как и прах всех последующих Великих магистров, был захоронен в склепе, накрытом плитой Дитриха фон Альтенбурга. Выделяется плита магистра Генриха фон Плауэн — скромной формы, простая, надпись на которой просто сообщает о смерти брата Генриха фон Плауэна, без упоминания его прежней или последней должности (на момент смерти он был пфлегером замка Лохштедт).
Капелла св. Анны. Мариенбург. Почтовая открытка. 1910-1920-е гг.
С утратой Мариенбурга и переносом столицы Ордена в Кёнигсберг местом упокоения Великих магистров стал собор на о.Кнайпхоф. Всего в крипте собора нашли упокоения пятеро магистров и последний Великий магистр, ставший в ходе секуляризации Ордена и признания вассалитета от Польши герцогом, Альбрехт фон Бранденбург-Ансбахский похоронен у восточной стены высокого хора (Dethlefsen, 1912).
Хор кёнигсбергского собора. Эпитафия герцога Альбрехта и вход в крипту. 1930-е гг.
Представленный материал, хотя и является довольно скудным, позволяет констатировать, что способы увековечения памяти тевтонских рыцарей в Пруссии менялись вместе с изменениями в самой общине и менталитете братьев.
Источники и литература:
GStA PK, Ordensfolianten.
GStA PK, Pergamenturkunden.
Joachim E. Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399–1409. Königsberg, 1896.
Pietkiewicz D. Kronika oliwska. Źródło do dziejów Pomorza Wschodniego z połowy XIV wieku. Malbork, 2008.
Monumenta boica. Vol. XV. München, 1787.
Perlbach M. Die Statuten des Deutschen Ordens. Halle, 1890.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Erster Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Leipzig, 1861.
Ziesemer W. Das grosse Ämterbuch des Deutschen Ordens.Danzig, 1921.
Ziesemer W. Das Marienburger Ämterbuch. Danzig, 1916.
Angenendt A. Geschichte der Religiosität im Mittelalter. Darmstadt, 1997; 2009.
Arnold U. Die Deutschordensnekrologien von Alden Biesen und Mergentheim // Quellen kirchlicher Provenienz: neue Editionsvorhaben und aktuelle EDV-Projekte ; Editionswissenschaftliches Kolloquium 2011. Torun, 2011. S. 145-59.
Arnold U. Die Hochmeister des Deutschen Ordens 1190-1994. Marburg, 1998.
Azzola F.K. Steinplatte mit Kreuz aus der Danziger Ordensburg, 14. lahrhundert // 800 lahre Deutscher Orden. Ausstellung des Germanischen Nationalmuseurns. Gütersloh-München, 1992. S. 22-3.
Dethlefsen R. Die Domkirche in Königsberg i. Pr.: nach ihrer jüngsten Wiederherstellung. Berlin, 1912.
Dobry A. Płyty i pomniki nagrobne w zbiorach Muzeum Zamkowego w Malborku. Malbork, 2005.
Grupa M., Kozłowski I. Katedra w Kwidzynie — tajemnica krypt. Kwidzyn 2009.
Helms S. Luther von Braunschweig. Der Deutsche Orden in Preußen zwischen Krise und Stabilisierung und das Wirken eines Fürsten in der ersten Hälfte des 14. Jahrhunderts. Marburg, 2009.
Hochleitner J., Mierzwiński M. Kaplica św. Anny na Zamku Wysokim w Malborku: dzieje, wystrój, konserwacja. Malbork, 2016.
Józwiak S., Trupinda J. Organizacja zycia na zamku krzyzackim w Malborku w czasach wielkich mistrzów (1309–1457). Malbork, 2007; 2011.
Jurkowlaniec T. Mittelalterliche Grabmäler in Preußen // Ecclesiae ornatae. Bonn, 2009. S. 177-219.
Kwiatkowski K. Wojska zakonu niemieckiego w Prusach 1230-1525. Toruń, 2016.
Perlbach M. Deutsch-Ordens-Necrologe // Forschungen zur deutschen Geschichte. Bd. 17. Göttingen, 1877. S. 357-72.
Ratajczak K. Czy w Zakonie Krzyżackim funkcjonował ceremoniał pogrzebowy? // Środowisko pośmiertne człowieka, Funeralia Lednickie, Spotkanie 9. Poznań, 2007. S. 419-26.
Toeppen M. Geschichte der preußischen Historiographie. Berlin, 1853.
Мы уже рассматривали свиту и слуг, входящих в штат Верховного магистра. Теперь рассмотрим тех, кто обеспечивал работу и существование комтурства и замка Мариенбург, столицы Тевтонского ордена в 1309-1457 гг.
Представляем дополненный перевод статьи историка профессора Гриши Феркамера «Die Hausämter auf der Marienburg. Wirtschaftsführung und Wirtschaftsräume (1309–1457)».
Администрацию Мариенбурга можно разделить на низшие и высшие офисы/службы. Среди низших должностей есть подразделения, отвечающие за хозяйство (также называемые домашними службами), такие как карван, храмовый мастер, кухонный мастер, мастер пекарни, мастер мельниц и т.д. (подробно описано ниже). Высшие должности (Верховный магистр, Великий комтур и казначей) здесь не рассматриваются. Что касается времени, то мы ограничимся периодом пребывания Верховного магистра в Мариенбурге в 1309-1457 гг., в особенности периодом около 1400 года, поскольку он лучше всего освещен в источниках.
Будут рассмотрены три вопроса:
1. Какие низшие службы существовали в Мариенбурге и где они могли быть расположены?
2. Кем они были заняты? Были ли возможности для продвижения по службе?
3. Можно ли найти фундаментальные различия между службами конвента Мариенбурга и службами других замков Тевтонского ордена?
Публикации и исследовательская ситуация
Если посмотреть на историю Мариенбурга с экономической точки зрения и на локализованные внутренние службы, то становится ясно, что основные хозяйственные и бухгалтерские книги для центрального дома Ордена около 1400 года были изданы очень давно (около века назад): к ним относятся «Книга мариенбургского казначея 1399-1409» (Marienburger Tresslerbuch, далее МТВ ) под редакцией Эриха Йоахима, «Чиншевая книга дома Мариенбург 1410-1412» (Zinsbuch des Hauses Marienburg, далее ZHM), «Расходная книга мариенбургских хаускомтуров 1410-1420» (Ausgabebuch des Marienburger Hauskomtur, далее АМН), «Книга мариенбургского конвента 1399-1412» (Marienburger Konventsbuch, МКВ) и «Мариенбургская конторская книга» (Marienburger Ämterbuch, далее МАВ) — последние четыре под редакцией Вальтера Циземера.
В список можно добавить ещё две книги, подходящие по периоду и тематике — «Большая чиншевая книга 1414-1438» (Grosse Zinsbuch, далее GZB) и «Большая конторская книга» (Grosse Ämterbuch, далее GAB). Первая под редакцией Питера Тилена, вторая — всё того же Вальтера Циземера. — А.К.
Ситуацию с исследованием можно охарактеризовать как хорошую: можно получить базовые знания о порядках и повседневной жизни в Мариенбурге, о великих управляющих (магистр, Великий комтур и казначей), а также о хозяйственном управлении и низших службах в Мариенбурге. Однако следует отметить, что более современная литература по низшим службам доступна в основном только на польском языке, поэтому данный вклад в некоторой степени является переводом польских исследований на немецкий язык.
В сносках автор приводит большой список работ по теме, которые приводить все здесь не видится необходимым и часть из них приведена в списке источников и литературы. — А.К.
Основное функционирование низших служб
Карта округа Мариенбург около 1400 года.
К сожалению, общее число орденских братьев для замка Мариенбург неизвестно. Их количество, конечно, можно сравнить с конвентом Эльбинга, где в лучшие времена насчитывалось около 50 братьев (Ziesemer, S.82; Semrau, S.48). Кёнигсбергский конвент также был довольно большим (1422 — 68 братьев) и может быть использован в качестве сравнения (Vercamer, S.77). По оценкам, в Мариенбурге было около 80 братьев— таким образом, в самом замке должно было находиться несколько сотен человек (Jähnig, S.134).
Если обратиться к низшим службам, то необходимо провести различие между внешними и внутренними службами (внутри замка). Внешние должности в Мариенбургском комтурстве занимали братья, которые считались членами главного дома, но в основном сидели на своих региональных местах за пределами замка.
Из них следует упомянуть следующие, как они указаны в Мариенбургской конторской книге (MAB, S.10-92; Sielmann, S.6-7):
— в Гроссер Вердер*: фогт и конный маршал в Леске, а также пфлегеры Лезевица и Монтау.
— в устье Вислы: рыбный мастер в Шарфау
— на левом берегу Вислы у Штублауйшер Вердер: фогт Гребина
— на возвышенности (местность под Мариенбургом в районе Штума): фогт Штума
— лесной мастер в Бёнхофе (Реххофер Форст в более поздние, немецкие времена)
— небольшое управление пфлегера Мёсланда (уже в Померании).
Как отметил Артур Зельманн в 1921 году (Sielmann, S.8), они были перечислены в «Конторской книге Мариенбурга» с гораздо меньшими пробелами, чем фактические домовые внутренние службы, о которых пойдет речь ниже. Это может быть связано с финансовой независимостью домашних служб (в отличие от внешних служб). Домовые управления в замке обычно получали деньги на содержание из трех источников: либо от казначея, либо от комтура дома/хаускомтура, либо из собственных доходов (за счет продажи излишков). Поэтому лишь вскользь упоминается казначей с его кассами. Этот великий управляющий руководил двумя (на самом деле тремя) кассами: кассой Верховного магистра (также называемой «суверена») и кассой мариенбургского конвента. Кроме того, существовала также долговая касса, но она не играет здесь никакой роли (Klein, S.90-92; Sarnowsky, S.54).
Из второй казны, конвентуальной, хаускомтур, не имевший собственной казны, получал свой годовой бюджет от казначея. За счет этого он должен был содержать дом и распределять деньги по домовым службам. Также видно, что выплаты другим домовым службам (помимо хаускомтура) производились из монастырской казны: кухонный мастер, смотритель погреба, интендант, мастер-плотник, кузнечный мастер, мельничный мастер, скотный мастер, каменный мастер, мастер телег и конный маршал получали деньги самостоятельно. Поэтому большинство этих должностей должны были иметь свою собственную небольшую казну, независимую от хаускомтура (Sielmann, S.77). Их владельцы должны были возвращать излишки казначею только при передаче должности, и с его помощью они также выставляли счета. Циземер уже установил, что платежи от казначея в эти кассы были в основном фиксированными, стабильными, о чем свидетельствуют постоянные расходы на эти должности. Легко заметить ежегодно повторяющуюся закономерность: в 1399-1410 гг. кухонный мастер получал 80 марок в год на покупку быков (Ziesemer, S. XVIII/MKB). После 1410 года мастер-пекарь, кузнец и резчик обычно получали от хаускомтура около 40 марок в год четырьмя частями на зарплату слугам (AMH, S.14, 43–45, 87–90, 120–21, 133, 159–61, 205–06, 263, 296, 323, 344). Служащий карвана получил крупные суммы (около 350 марок), но в то же время нет записей об их использовании (AMH, S. 44, 88, 133–34, 206–07, 264, 297, 324, 345, 1412–20). Конный маршал получал на сено около 50 марок, сапожный мастер несколько раз по 33 марки в месяц, смотритель погреба получал около 65 марок от казначея в 1400 г. за заготовку ячменя для солодовни, а траппер 26 марок за производство 45 полотнищ «серого сукна» (Sarnowsky, S.168). Другие службы, например, зернового мастера или заведующего кухонным хозяйством, получали средства исключительно от хаускомтура и вели расчеты с ним (Thielen, S.112). Разграничение ответственности за расходы между казначеем и хаускомтуром не совсем ясно.
С другой стороны, прибыль, полученная от служб, поступала непосредственно в конвентуальную казну (т.е. казначею). Кстати, они незначительны: около 1400 года в казну конвента поступало в среднем около 8000-8500 марок (см. рис. 1). Большая часть этих средств была получена от поступлений с податных деревень, входящих в Мариенбургское комтурство. Только около 300 марок было внесено домовыми службами (здесь исключена торговля Великого шеффера). Для садового мастера, например, можно определить, что он платил около 20 марок в год (MKB, S. 28, 61, 189, 198). Мельничный мастер должен был платить 50 марок с сукновальни и около 34 марок с продажи солода (MKB, S. 29, 61, 83, 114, 141). В «хорошие годы» (до 1410 года) расходы конвента были явно ниже доходов (около 2000-5000 м.). Например, хаускомтур получил 2900 марок в 1395 году и 2328 марок в 1407 году (Sielmann, S.66). Из этих сумм он покрывал большую часть расходов.
Какие низшие службы существовали в Мариенбурге? Менялись ли они со временем?
На этом этапе пора разобраться, о каких именно внутренних службах идет речь. Всего в замке можно выделить 23 хозяйственных службы и должности:
В Высоком замке:
Хаускомтур/комендант дома — руководитель высшего уровня; непосредственно ответственный за шорную мастерскую
Колокольный мастер — вся деятельность, связанная с церквями конвента
Кухонный мастер, пекарни и погреба — снабжение конвента
Хранитель ворот/привратник — контроль за главными воротами (высокий и средний замок)
Интендант — одежда; снабжение замка тканями
На форбурге:
Конные маршалы и зерновые мастера — лошади и поставка зерна
Мастер-кузнец, мастер-сапожник и мастер по инструментам — производство различных изделий
Заведующий карваном — гужевой и подвижной транспорт; военное имущество и техника; запас древесины для конвента
Мастер-резчик по дереву — деревянное оружие (арбалет, стрелы, древки и т.д.)
Животновод и садовый мастер — скот и сады ордена; уход за старыми слугами
Заведующий богадельней — больница/уход за пожилыми братьями/слугами
Великий шеффер — организация внешней торговли Ордена
Мельничный мастер — контроль за мельницами Ордена
Мастер по дереву — ответственный за деревообработку
Заведующий хозяйством — управление крупными поставками для кухонь
Каменщик — отвечает за каменные строительные объекты и ремонт
С какого момента можно определить эти внутренние службы в Мариенбурге? В первой половине XIV века вряд ли можно что-то сказать о замковых службах, поскольку в документах упоминаются лишь единичные имена с обозначением их служб. «Мариенбургская конторская книга» начинается для большинства служб примерно в 1380-х годах. Однако это не означает, что таких служб не существовало ранее (Józwiak/Trupinda, S.411-413). В любом случае, пробел в конторской книге за 1392-1400 годы (при Верховных магистрах Конраде фон Валленроде и Конраде фон Юнгингене) для большинства внутренних служб бросается в глаза, и это следует упомянуть здесь лишь вскользь (Sielmann, S.48). С чем это связано, точно объяснить невозможно: попытка централизации счетов (в этом случае централизованные счета были утеряны)? В любом случае, «Мариенбургская конторская книга» ясно показывает одно: не существовало централизованной службы, как это было представлено в других комтурствах, через которую передача полномочий преемнику происходила по счету (впечатляюще задокументированному в GAB). Всего в списке 31 служба (с Великим комтуром, казначеем и службами на внешних дворах), руководители которых составляли описи для себя при передаче должности.
План замка Мариенбург по состоянию на 1410-1420 г.г., автор Богдан Гизевиус, 1910 г.
23 службы и должности в Мариенбурге и его окрестностях можно разделить иерархически-географически на:
(1) руководящая должность;
(2) должности, занимаемые в высоком или среднем замке;
(3) должности, занимаемые в форбургах.
1. Хаускомтур (cleine commendür; лат. vicepreceptor) отвечал за все организационные и внутренние административные вопросы конвента Мариенбурга — тем более, что в штаб-квартире ордена не было местного комтура, т.к. Верховный магистр проживал там с 1309 года (Sielmann, S.22).
Согласно уставу, младшие должности в замке подчинялись непосредственно хаускомтуру, а также ремесленники и работники в замке и на территории замка (Perlbach, S.108-9), хотя мы уже видели, что некоторые должности действительно имели независимую казну и, по-видимому, практически не были подотчетны хаускомтуру, поскольку вели свои расчеты с казначеем. С другой стороны, хаускомтур также мог замещать казначея в случае временного отсутствия (Ziesemer, S.VIII/АМН). В случае болезни или отсутствия хаускомтура, его, в свою очередь, замещал казначей, смотритель погреба/чашник или скотник (AMH, S. 197–198; 201; 204–207, 210, 217, 256, 324). Здесь мы снова видим тесное сотрудничество, которое, однако, иногда затрудняет восприятие четкого разграничения полномочий. Хаускомтур также отвечал за сады, повозки и тягловых животных;крупные поставки материалов и товаров он направлял в подчиненные ему управления (Sarnowsky, S.136). Хаускомтур даже принимал ограниченное участие в торговле, о чем свидетельствуют продажи рыбы хаускомтурамиТорна и Прусской марки (GStPK Berlin, XX. HA, OBA 11711, vgl. JH I/1; Sarnowsky, S.142). В дополнение к своим вышестоящим задачам, хаускомтур специально управлял седельным складом в замке. В первой половине XV века он как минимум один раз чередовал эту должность с должностью мастера-сапожника — в 1436 году он передает ответственность за седельную мастерскую в руки обувного мастера Ханса Шунемана. Однако в 1437 году обувной мастер вернул её хаускомтуру (МАВ, S.6-10). Его юрисдикция распространялась и в городе Мариенбург (Thielen, S.104; Długokecki, S.62). Из его казны велись все текущие дела, связанные с замком, будь то строительные работы, оплата труда работников и ремесленников, перевозки или штат Верховного магистра. Очевидно, что очень часто это касалось мелких предметов: заменить замок здесь, обновить забор там, пополнить запасы продовольствия для кухни магистра здесь, заплатить рабочим за ремонт крыши (АМН). Таким образом, в то время как казначей отвечал за большие годовые бюджеты, хаускомтур восполнял нехватку финансовых средств в казне. В официальных отчетах XV века также четко прослеживается, что хаускомтур отвечал за оплату труда ремесленников (например, формовщика) и торговцев (например, рыботорговца), принадлежавших замку (AMH, S.36, 116, 192).
Он также, очевидно, отвечал за прусских витингов и охранников (AMH, S.75, 79, 107, 109; Józwiak/Trupinda, S.414). Пожертвования, которые он выплачивал на Рождество (светскому служилому сословию), также встречается несколько раз (AMH, S.194, 243, 287, 337, 361). Иногда можно определить, что хаускомтур не знал точно, на что соответствующий служащий потратил деньги, когда покрывал расходы другого ведомства. Затем он делал пометку: будет внесена отдельная запись (AMH, S.7, 8, 90). Таким образом, служащий давал обоснование позже. Хаускомтур также часто поставлял магистру продукты питания, например, птицу всех видов, свежую рыбу, раков, яйца, фрукты, овощи разных видов и т.д. Все это оплачивалось из казны конвента. Хаускомтур также отвечал за оборудование для кухни магистра, здесь не было четкого отделения от конвента (AMH, S.28, 35, 39, 83, 84). Однако не найдено никаких расходов, связанных с поставками зерна, муки или хлеба, очевидно, за это отвечал непосредственно мастер по зерну и выпечке. Мясные и колбасные изделия также не проходили через хаускомтур (Sielmann, S.10). С завершением основных работ по строительству замка также заметно, что в начале XV века в замке перестали работать каменщики и плотники, а их официальные обязанности взял на себя хаускомтур (Sielmann, S.32). Его резиденция, в соответствии с его центральным значением, находилась в высоком замке рядом с казначеем, в районе Штемпельной башни/Pfaffenturm (Herrmann, S.261-294).
2. Должности, которые можно определить для конвента в высоком замке, следующие: колокольный мастер, смотритель погреба, смотритель ворот, кухонный мастер, мастер пекарни, интендант.
Кратко опишем сферы их ответственности.
Колокольный мастер отвечал за церковную утварь в церквах и часовнях на территории замка — церковь Святой Марии, часовня Святой Анны, церковь Святого Лаврентия, часовня Святого Варфоломея — всего церквей и часовен на территории замка было семь (Długokęcki, S.66). В конце XIV века «Мариенбургская конторская книга» дает нам больше информации о его деятельности: он был хранителем церковной утвари, в частности, церкви Святой Марии и четырех прилегающих к ней ризниц. В его честь также была названа одна ризница: in dez glockmeisters sacristien. Его расходы на золотую и серебряную утварь, кстати, находились в ведении кассы магистра, в то время как обычные расходы, как и в других ведомствах, регулировались хаускомтуром. Колокольный мастер также заведовал замковой библиотекой: в ней упоминается 41 латинская и 12 немецких книг (Mentzel-Reuters, S.246-61). Он также отвечал за сам колокол и его пунктуальный звон, который созывал братьев на молитву и выполнение обязанностей (Perlbach, S.147). В документе от 8.11.1343 года, который он засвидетельствовал колокольный мастер назван ризничим (PrUB 3.618). Таким образом, похоже, что в большинстве случаев речь шла о клирике. Есть много оснований предполагать, что он жил в непосредственной близости от церкви Девы Марии, возможно в Штемпельной башне, но окончательной уверенности в этом нет (Józwiak/Trupinda, S.430).
Интендант отвечал не только за экипировку и одежду братьев Ордена и других служащих замка, но и за оснащение самого замка тканями, например, для одеял, занавесей, гербов и т.д (Józwiak/Trupinda, S.444). Можно предположитьвместе с Юзвяком/Трупиндой, что интендант временно управлял двором кожевника, остается открытым из-за неясности исходного отрывка — «8 скотов** уплачено за распиловку досок интендантом во дворе кожевника» (AMH, S.350). Двор кожевника находился в форбурге. Основная деятельность интенданта — пошив одежды, который он выполнял вместе со своими подчиненными портными, — должна была осуществляться в специально оборудованной мастерской (AMH, S.211, 216). Однако неясно, где находилась эта мастерская. Сам интендант, скорее всего, жил в высоком замке, хотя он был серым плащом (братом-сариантом). Интендантская служба в Мариенбурге также временно находилась под контролем Великого шеффера (Thielen, S.109).
Пекарь. Рисунок из домашней книги Менделя, 1 том, 1420-е гг.
Смотритель погреба, кухонный мастер и мастер-пекарь работали в тесном контакте друг с другом, поэтому все они размещались в высоком замке. Помимо частично двухэтажных больших погребов в высоком замке (в северной и восточной части, существовавших ещё с 1396 года), смотритель погреба должен был также присматривать за пивоварней и солодовней, а также за бондарней (зарегистрирована с 1432 года) в форбурге (около церкви Святого Лаврентия). В замке варили различные сорта пива: Märzbier, Collacienbier, Konventsbier, Speisebier, а также медовуху. У смотрителя погреба также были соответствующие чаши, кувшины и котлы из серебра, олова, стали, латуни и меди (МАВ, S.92-7). Здесь хорошо видно сотрудничество управлений, которое осуществлялось только косвенно через хаускомтура: например, смотритель погреба получал сырье для варки пива от садовника, мёд от медовых налогов, ячмень от зернового мастера, солод от мастера-мельника, а дрова он должен был заготавливать сам (за что получал деньги от хаускомтура). Только в погребе в его распоряжении было трое слуг (АМН, S.256, 288-90, 317-19). Упомянутые службы (пивоварня, солодовня и бондарный двор), скорее всего, должны располагаться в форбурге возле церкви Святого Лаврентия (Józwiak/Trupinda, S.431).
Кухонный мастер отвечал за бойню, хлев для волов, свинарник и горчичную мельницу (AMH, S.15, 20, 25, 138, 172, 211, 294; MAB, S.136, 138; MKB S.85), все они были расположены в форбурге, хотя точно определить их местоположение невозможно (Józwiak/Trupinda, S.441). Сам кухонный мастер располагался возле своей кухни, которая находилась на первом этаже западного крыла высокого замка. У Верховного магистра имелась своя отдельная кухня, но в «Мариенбургской конторской книге» второй кухонный мастер не фигурирует. Поэтому можно предположить, что кухней Великого магистра управляли повара, подчиняющиеся кухонному мастеру. Для снабжения конвента требовались продукты питания и кухонная утварь, которые перечислялись в каждой смене кухонного мастера (МАВ, S.136-9). В качестве примера количества кухонной утвари можно упомянуть 33 котелка, 28 горшков, 5 решеток, 8 железных шампуров, 6 сковородок, 6 противней, 13 новых горшков, 13 новых котелков (МАВ, S.136-9). Известно, что в 1416-20 гг. кухонный мастер также занимал должность заведующего кухонным хозяйством (Sielmann, S.35). Темпил — это более крупный склад, в котором хранились кухонные принадлежности, поскольку кухня была слишком мала для этих целей. Темпил располагался в центре форбурга. В случае с кухней сотрудничество между службами также можно проследить в источниках: с одной стороны, налоги в натуральной форме из окрестных деревень поступали непосредственно на кухню, с другой стороны, отдельные хозяйственные подразделения (скотник, садовник, главный пастух) также снабжали кухню всем необходимым. Мёд, в свою очередь, поступал от комтурств Тухель и Шлохау (Sielmann, S.86). Со своей стороны, кухня передавала такие материалы, как меха или кости, интенданту или мастеру-резчику.
Должность мастера пекарни здесь можно не учитывать, его задача четко определена — только вот в чем: за ним непосредственно была закреплена мельница, которая функционировала независимо от мельниц мастера-мельника (Józwiak/Trupinda, S.443). Ранее предполагалось, что его место находилось в форбурге, однако некоторые свидетельства указывают на то, что пекарня располагалась непосредственно в высоком замке в южном крыле, рядом с кухней (Józwiak/Trupinda, S.443).
Привратники — среди них были старший и младший привратники (АМН; Józwiak/Trupinda, S.434) — должны были следить за двумя самыми большими воротами, одними в высокий замок, другими в средний, и обеспечивать их обслуживание. Можно предположить, что они также имели свои помещения возле ворот (Józwiak/Trupinda, S.436-7).
3. Это подводит нас к хозяйственным службам, которые располагались в форбурге, поскольку для них обычно требовались обширные рабочие помещения или амбары/конюшни. В то время как Дом Конвента и Средний замок (резиденция магистра) были функционально и архитектурно наиболее важными частями Мариенбурга, обширная территория форбургов (ок. 130-145 x 270 м) к северу от них и вдоль Ногата была отведена под мастерские, конюшни и складские помещения (Torbus, S.285). На этой территории можно упомянуть следующие должности: заведующий карваном, главный пастух, главный садовник, зерновой мастер, мастер мельницы, каменщик, конный маршал, кузнечный мастер, мастер резьбы, сапожный мастер, богадельня, каменный мастер, заведующий кухонным хозяйством, скотный мастер, столярный мастер.
Торговец-шеффер. Рисунок из домашней книги Менделя, 1 том, 1420-е гг.
Служба Великого шеффера будет упомянута здесь лишь вкратце (Sarnowsky/Link, S.1-26). Хотя она причислена к домашним службам, Великий шеффер Мариенбурга выполнял роль, которая на протяжении веков выходила далеко за пределы региона благодаря экспорту и импорту товаров (особенно зерна и ткани), тем самым принося Ордену тысячи марок. На самом деле удивителен тот факт, что его офис не занимал высокого места в иерархии Ордена. Возможно, это связано с традицией должности; в уставе Тевтонского ордена говорится, что Верховный магистр должен брать с собой двух братьев-рыцарей в качестве спутников и одного брата-сарианта в качестве «scheffere» (Perlbach, S.99; Sarnowsky, S.88-99). Вероятно, речь идет о брате, которому были доверены финансовые дела, но который еще не взял на себя управление торговлей ордена. Благодаря своим многочисленным путешествиям Великий шеффер был практически предопределен для выполнения особых поручений Великого магистра и конвента, например, для закупки экзотических фруктов, специй, сахара и т.п. Импортные продукты также отдельно закупались для различных служб: например, ткани для интенданта, железо для кузнецов и т.д (Sarnowsky, S.96). Великий шеффер раз в год проводил расчёты с Великим комтуром и казначеем (Sarnowsky, S.89). К сожалению, расположение его помещения в Мариенбурге неизвестно — во всяком случае, в его бухгалтерских книгах нет никаких указаний на это (Jähnig, S.138).
Карван в замке Мариенбург (Мальборк). Вид с внешней стороны, 2010-е гг.
Заведующий карваном занимал одну из самых важных должностей в замке: карван (построен ок. 1300-1340 гг., сегодня хорошо отреставрирован и используется как конференц-центр) был эквивалентом оружейной палаты или современного «арсенала»: здесь хранилось военное снаряжение, транспорт и дорожные повозки. Сюда входили обширные территории с мастерскими, где, например, изготавливали колеса; непосредственно к северу от замка находился фольварк Нойхоф. Он также (временно) имел свой собственный конный завод с орденской фермой Кальтхоф под Мариенбургом. У заведующего карваном была и вторая задача: снабжать замок дровами. Для этого у него имелся участок земли (Хольцхоф) на Ногате, локализация которого, увы, невозможна. Однако на основании археологических исследований представляется, по крайней мере, весьма вероятным, что сам чиновник имел свое жилище непосредственно в карване (Józwiak/Trupinda, S.455-56). Несколько источников свидетельствуют о том, что вокруг карвана были возведены другие небольшие хозяйственные постройки и сараи. Садовники из окрестных деревень Дамм и Фогельзанг также были доступны ему в качестве работников (Długokecki, S.62).
Обувной мастер. Рисунок из домашней книги Менделя, 1 том, 1420-е гг.
Обувной мастер отвечал за изготовление и хранение всех кожаных изделий, необходимых замку. Он также отвечал за хранилище дубильных веществ, кожевенную мельницу и мастеров, занятых в ней (Thielen, S.109). Он также отвечал за кожевенный дом и мастерскую — по крайней мере, до 1420 года, когда появились (хотя и неоднозначные) указания на то, что эти полномочия перешли к интенданту (АМН, S.350). Однако надзор за седельным домом — который также занимался производством кожаных изделий в широком смысле, и поэтому можно предположить, что за него отвечал обувной мастер — был возложен на хаускомтура. Различные источники указывают на то, что мастерские, принадлежавшие этой службе, располагались недалеко от Воробьиных ворот, позднее названных Обувными (AMH, S.459), в направлении города Мариенбург.
В плане разведения лошадей Мариенбург был важным местом в орденском государстве, поэтому здесь было несколько конных маршалов. Недалеко от замка находились Кальтхоф и Зандхоф, две важные животноводческие фермы с конюшнями (МАВ, S.97-101). При смене конных маршалов перечислялись и различные породы лошадей (Jähnig, S.135). Каждый рыцарь должен был иметь трех лошадей (боевого коня, дорожную лошадь и лошадь для слуги). Военное значение лошадей для Тевтонского ордена в Пруссии вряд ли нуждается в упоминании — в GZB количество лошадей для братьев-рыцарей указано в дополнение к их снаряжению. Для Мариенбургского комтурства также существует конный реестр (МАВ, S.154-8; Długokecki, S.63), в котором действительно почти все животные перечислены по именам в 1445 году. Конюшни Верховного магистра, Великого комтура, казначея и конвента располагались в форбурге. У Великих маршалов были свои конные маршалы. В ведении конного маршала конвента находилась ферма Горке к северу от Мариенбурга — здесь имелось большое поголовье крупного рогатого скота, свиней и овец. Остальные животноводческие фермы находились под контролем мастера-скотника. Второй конный маршал находился на орденской ферме Лешке, неподалеку от Мариенбурга (ОВА, 8372, 8427; Thielen, S.108).
Зерновой мастер отвечал за снабжение монастыря зерном и бобовыми. В высоком замке, в часовне Святого Николая, Святого Лаврентия и в солодовне (в западной части форбурга) находились амбары. Самый старый список складов датируется 1378 годом (МАВ, S.115; Benninghoven, S.581). Зерно поступало с фермы, в натуральном виде из окрестных деревень и от закупок. Оно хранилось не только для удовлетворения основных потребностей монастыря, но и для создания резервов на трудные времена. В «Расходной книге мариенбургских хаускомтуров» нет сведений о зерне, муке или хлебе, поэтому эта область должна была обслуживаться непосредственно мастерами по зерну и выпечке (Sielmann, S.10). Зерновой мастер также должен был обеспечивать непосредственно резиденцию магистра и его конюшни, хлева и амбары (AMH, S.46–7, 90, 122, 179, 180, 208, 233, 264–5). Четыре склада зерна, принадлежавшие мастеру зерна, были распределены по замку, однако местонахождение самого мастера, судя по некоторым отрывкам из источников, находилось в так называемой Пахтовой башне. Сначала это здание, очевидно, располагалось непосредственно на Ногате и за пределами ограждающей стены второго форбурга; позже оно было включено в состав укреплений (Józwiak/Trupinda, S.458).
Замок Мальборк. Здание, где размещался мастер-резчик по дереву. Вид с внешней стороны, 2010-е гг.
Хотя в XV веке мастер-резчик по дереву был серым плащом, возможно, он был полноправным братом до этого (AMH, S.129). В любом случае, в его постоянном распоряжении было три-четыре слуги, и он нанимал изготовителей луков и изготовителей щитов по мере необходимости. В его мастерских также изготавливались арбалеты. Счета Великого шеффера ясно показывают, что он напрямую снабжал мастера резьбы сырьем (Sarnowsky/Link, S.340). Локализация затруднена: источники часто ссылаются на «alde snicyhus»/старый дом резчика. Поэтому в прошлом к нему часто приравнивали дом резчика по дереву — он находится к востоку от среднего замка за пределами рва, но в пределах стены, окружающей форбург. По-видимому, на этом месте находился старый дом резчика по дереву, который служил жильем для иностранных гостей с начала 15 века и далее. Новый дом резчика по дереву должен был находиться в другом месте: в 1414 году есть упоминание «у резных ворот» (AMH, S.147), которое, тем не менее, указывает на то, что новое здание находилось здесь, однако это лишь предположение (Józwiak/Trupinda, S.471). Различные мастерские принадлежали этой службе и были распределены по территории форбурга: так в церкви Святого Лаврентия стрелы хранились на крыше, и в Штайнхофе.
Помимо крупного рогатого скота, свиней и овец, мастер-скотник также должен был следить за большим количеством продуктов питания и их производством/переработкой. Например, в описях указаны масло, сыр и мясо, которые, очевидно, производились при нем. Также упоминается большое количество ячменя и овса для корма скота (так называемая ячменная рента в 3100 шеффелей, из деревень и трактиров, расположенных в Гросс Вердере). В его распоряжении были камергер, мастер-пастух и слуги (кстати, здесь упоминаются и женщины-работницы). Скотник и его различные хозяйственные постройки находились в форбурге. Хлева (речь идет о нескольких тысячах животных), вероятно, не находились в одном месте в форбурге, но местопребывание скотника — как свидетельствуют источники — может быть в середине восточной части форбурга (Józwiak/Trupinda, S.477; Długokecki, S.62). С 1417 года и до конца орденского правления он управлял фермой Кальтхоф.
Виноградарь. Рисунок из домашней книги Менделя, 1 том, 1420-е гг.
Мастер-садовник ухаживал за садом с травами и фруктовыми деревьями; в его подчинении также находился виноградарь. Он отвечал за штат слуг, которые ухаживали за грядками с лекарственными растениями в травяном саду, который располагался в форбурге возле церкви Святого Лаврентия (MAB, S.147). Он управлял собственной небольшой фермой, урожай с которой ежегодно приносил 20 марок в казну конвента (ОВА, 1458). Он также руководил проращиванием солода в Либентале возле замка. Так как садовый мастер отвечал за лазарет в церкви Святого Лаврентия, то, вероятно, он располагался там до 1446 года. Однако, по всей видимости, у него было и второе место, которое может быть расположено перед восточными оборонительными стенами форбурга (Józwiak/Trupinda, S.477).
Заведующий богадельней/госпитальер руководил больницей Святого Духа (Heilig-Geist-Spital) на 80 мест, которая, однако, была далеко не сопоставима по размерам с больницей в Эльбинге (MAB, S.116-120). Господская фирмари, предназначенная для братьев Ордена, располагалась в среднем замке. Для обеспечения своих обязанностей госпитальер имел собственную казну, для чего ему также полагалась ферма в Вилленберге. Предположительно, у госпитальера была своя комната — dem spittler czu siner kamer — но неизвестно, где она могла находиться (АМН, S.113; Józwiak/Trupinda, S.486).
Мастер-мельник.Постройка мельниц допускалось только с разрешения ордена (мельничная регалия). Мельницы, расположенные в стороне от орденских замков, часто сдавались в аренду, что было весьма прибыльно для Ордена (Steffen, S.73-92), поскольку мельники платили очень высокие налоги за использование мельницы. Однако в каждом комтурстве также были свои мельницы, которыми управляли мельничные мастера. Мельник должен был оплачивать труд работников и ремонт (особенно замену жерновов). Под его руководством также пекли хлеб из ржи и пшеницы, что было необходимо для снабжения конвента. «Книга мариенбургского конвента» показывает, что расходы могли меняться из года в год в зависимости от потребностей: например, в одном году (1401) мастер-мельник заплатил 115 марок 4 скота за валы, дерево, жернова, вырытый канал и сарай, а в 1403 году только 12,5 марок за каналы и укрепления у мельничного пруда (МКВ, S.62, 116-7; Sarnowsky, S.156). В общей сложности, около 1440 года зафиксировано шесть орденских мельниц замка Мариенбург — помимо мельницы на мельничном дворе, существовали также верхняя, средняя и нижняя мельницы, а также деревенская мельница и сукновальная мельница (МАВ, S.150; Długokecki, S.25-30). Благодаря доходам от подданных, которые пользовались мельницами, мельничный мастер мог хорошо управлять своим хозяйством и платить в монастырскую казну по 50 марок за мельницу и за солод 30-35 марок в год (Sarnowsky, S.157-9). В дополнение к четырем мельницам, расположенным за пределами замка, есть еще две — мельница типа топчак и мельница на конной тяге. Первая находилась в форбурге, а вторая — у мостовых ворот. Вероятно, существовала и третья мельница, которая располагалась у восточной стены форбурга. У мастера мельниц было свое место — мельничный двор. Мельничный двор должен был располагаться в пределах форбурга, некоторые свидетельства указывают на Россмюле как место его расположения, но неясности остаются (Józwiak/Trupinda, S.481).
Плотник. Рисунок из домашней книги Менделя, 1 том, 1420-е гг.
Мастер-плотник упоминается в «Книге мариенбургского конвента» с 1399 по 1403 год и между 1406-1412 годами, однако, к 1410 году эта служба уже прекратила свое существование (MKB, S.31, 61, 85-6, 116, 257-9; Józwiak/Trupinda, S.482) — предположительно, это связано с ослаблением строительной активности в Мариенбурге. В любом случае, официальные обязанности взял на себя хаускомтур (см. выше). В соответствующих источниках упоминается двор плотника в форбурге, но точно определить его местонахождение не представляется возможным (Józwiak/Trupinda, S.483).
О кухонном завхозе (темпил) и его офисе уже говорилось выше (см. раздел «Кухонный мастер»).
Службой каменного мастера производились кирпичи, известь, раствор, а также ядра для ружей и пушек (Sielmann, S.30). Однако эта служба прекратила свое существование после завершения строительства комплекса, аналогично плотнику, описанному выше (Schmid, S.15). По словам Зельмана, каменный мастер был непосредственным помощником Великого комтура, который отвечал за закупки в управлении арсеналом (Sielmann, S.23). В этой службе можно выделить шорника, изготовителя кирпича и распиловщика камня, которые руководили рабочими. Каменного мастера можно проследить с 1343 по 1403 год, после чего он больше не поддается идентификации. Начиная с 1404 года, в списке значится только «каменная контора» — работники каменного двора и дробильщики извести тогда получали зарплату непосредственно от хаускомтура (Sielmann, S.31). Кто именно управлял каменной службой впоследствии, остается неясным: старая литература утверждает, что это был хаускомтур; Юзвяк и Трупинда противоречат этому и ссылаются на kemerer или steynkemerer, который в то время уже не был братом, что говорит о профессионализации этой должности (Józwiak/Trupinda, S.460). О локализации: в 2001-2004 годах в северо-восточной части второго форбурга были проведены археологические раскопки, в результате которых был обнаружен большой комплекс (18 x 56 метров), на территории которого были найдены две большие мастерские (идущие с севера на юг), а также несколько хозяйственных построек, которые были интерпретированы как каменный двор (Dabrowska, S.308). Источники также подтверждают расположение двора в форбурге (Józwiak/Trupinda, S.462). Этот двор действовал в Мариенбурге до конца орденского периода.
Мастер-кирпичник, как последняя служба, работал в тесном контакте с мастером по камню. Здесь числились расходы на использование кирпича и раствора при строительстве новых зданий, а также на ремонт стен (Sielmann, S.30). К сожалению, ничего нельзя сказать о его локализации.
Как были укомплектованы службы? Были ли возможности для продвижения на более высокие должности?
Назначение сотрудников внутренних служб и управлений находилось в исключительной компетенции Верховного магистра. Занимали ли их братья или серые плащи, конечно, зависело от статуса должности. Бернхарт Яниг установил для Данцигского комтурства, что должности интенданта, кухонного мастера, мастера резьбы, обувного мастера, мастера пекарни и кузнечного мастера обычно поручались серым монахам/братьям-сариантам (Jähnig, S.93-4). Мне удалось установить нечто подобное для Кёнигсберга (Великий шеффер, интендант, мастер резьбы, обувной мастер, мастер-кузнец, мастер пекарни). Для Мариенбурга интенданты, резчики, кузнецы, сапожники и пекари с братьями-сариантами в качестве должностных лиц могут быть идентифицированы для 1445/1451 года (ОВА, 9029; Sarnowsky, S.756; Józwiak/Trupinda, S.450). И наоборот, это означает, что должности смотрителя погреба, конного маршала, смотрителя карвана, мельничного мастера, великого шеффера, управляющего фирмари и некоторые другие считались более высокими по рангу, поскольку их занимали полноправные братья. Различие между серыми плащами и полноправными братьями, но только вскользь, регулировалось уставом: сариантам разрешалось владеть максимум двумя лошадьми; часто они были еще более обездоленными (иногда у них вообще не было лошади). В отличие от полноправных братьев, которые приезжали из империи, они обычно происходили из ближайшего региона — сыновья мещан и низшего дворянства (Vercamer, S.78; Militzer, S.73; Sielmann, S.81-2).
Для того чтобы оценить шансы на продвижение по службе для комтурства Мариенбург, нам необходимо представительное число руководителей служб, которые могут быть проверены по их именам. К счастью, в Мариенбургской конторской книге перечислены все внутренние должности и описаны смены должностей за определенный период (в основном за десятилетия до и после 1400 года). Названия должностей обычно указываются с фамилией/именем/отчеством должностных лиц. Если фамилия была упомянута, я включил ее сюда (см. Приложение 1: Дальнейшая карьера мариенбургских чиновников) и сравнил с существующими современными реестрами должностей Иоганна Фойгта, Петера Тилена, Бернхарда Янига и Дитера Хекмана, чтобы определить, достигли ли эти чиновники впоследствии более высоких должностей (Voigt; Jähnig; Heckmann; Thielen). В исследованиях говорится, что должности во внутренних службах обычно не давали больших возможностей для продвижения по службе (Jähnig, S.94). Это может быть явно опровергнуто для района Мариенбурга. Что верно, и это следует четко подчеркнуть, так это тот факт, что должности «серых плащей» не предоставляли никаких возможностей для продвижения по службе. Ни один из носителей должностей в резной, кузнечной и сапожной конторах не смог быть вновь обнаружен мной в списках, упомянутых до или после соответствующего исполнения обязанностей. Но в тоже время интендант и пекарь упоминаются только по именам, поэтому проследить за ними невозможно. Два имени, переданные для кухонных мастеров (Петер Шнайдевинтер и Ганс Бунтшух), также не включены в списки для более высоких должностей. И стоит отметить, что Ганс Бунтшух (MАB, S.138-9) неоднократно подтверждается в должности в течение нескольких лет — похоже, он управлял хорошей кухней. Точно так же не поднимаются мастера по зерну, колокольный мастера и заведующий кухонным хозяйством.
В других службах, однако, можно наблюдать удивительные карьеры (см. Приложение 1). Сначала упомянем о хаускомтурах: Иоганн фон Фельде был хаускомтуром в 1386 году и уже занимал должность комтура Бютова в 1387-1390 годах. Генрих Хардер, его преемник, был хаускомтуром в 1388 году, комендантом Редена в 1390-91 годах и комендантом Нессау в 1391-1402 годах. Клаус Винтертур был хаускомтуром в 1398-1400 годах, но умер уже в 1402 г. Иоганн Хохслиз был хаускомтуром в 1408 г., а в 1409 г. уже ландкомтуром баллея Этш. Иоганн фон Зельбах стал хаускомтуром в 1411 году и с этой должности начал крутую карьеру, занимая такие посты, как один из великих управляющих — великий интендант в 1416 году, комендант Торна (1414-16) и Бранденбурга (1431-33). Николаус Гёрлиц впервые упоминается как кумпан комтура Бальги (1415), а затем он стал хаускомтуром Мариенбурга (1416-17). Затем он также сделал крутую карьеру, став Великим комтуром в 1421 году, Верховным маршалом в 1422 году и Великим интендантом в 1422-28 годах. Следующим хаускомтуром был Генрих Хауэр: сначала мельничный мастер (1411), затем хаускомтур в Мариенбурге и сразу после этого фогт Штума (1419-1422) и комтур Диршау (1422-24?). Однако есть и такие примеры, как Генрих фон Подендорф, который сначала был фогтом Штума (1404-11), а лишь затем стал хаускомтуром Мариенбурга (1411-1414) и после этого больше не был установлен мной. Тем не менее, этот офис уже показывает, что в принципе все возможности для продвижения по службе были возможны.
Среди Великих шефферов только Иоганн фон Техвиц (1407 и 1410 гг.) имеет карьеру, достойную упоминания, так как он позже стал фогтом Гребина (1411 г.). Остальные великие шефферы не были установлены мной в соответствующих списках до и после вступления в должность. Среди конных маршалов можно выделить братьев ордена, которые впоследствии дослужились до звания комтура: Георг фон Секендорф и Георг фон Веннинген (два из четырех примеров), а Николаус фон Любихау стал фогтом Зольдау. Также стоит отметить карьеру Конрада Фолькольта, который был конным маршалом в 1390 году, фогтом Штума в 1392-94 годах, а затем его снова можно встретить на должностях в Мариенбурге (смотритель погреба, скотник, госпитальер). Иоганн фон Фельде, уже упоминавшийся как хаускомтур, также интересен: после карьеры комтура Бютова он возвращается в Мариенбург в качестве конного маршала. Здесь, видимо, предполагается, что он все-таки не рекомендовал себя для более высокой карьеры. Среди госпитальеров двое из трех братьев с точно установленными фамилиями также стали комтурами (Георг фон Вирсберг, Петер фон Лорх). Другие должности неоднозначны: среди смотрителей погребов шесть (из 19) были повышены до должности фогта или комтура. В случае с мастерами мельниц, трое (из шести) были повышены до должности фогта или комтура.
В частности, в случае с смотрителями карванов, пять из 12 представителей с фамилиями/именами позже продвинулись на более высокие должности (3 — комтуры, 2 — фогты), а еще двое, по крайней мере, достигли должности хаускомтура (Иоганн фон дер Хейде, Генрих фон Рохведель) в других замках. В случае со скотником из 14 должностных лиц можно проследить только двух — фогта и комтура. Таким образом, эта должность, очевидно, предоставляла мало возможностей для продвижения по службе.
Удивительное наблюдение в этих исследованиях относится к садовой службе, которая включала в себя надзор за садами ордена в Мариенбурге, а также уход за лазаретом для слуг в церкви Святого Лаврентия. Эта должность, очевидно, считалась привлекательной для пожилых людей: из пяти чиновников, которых можно идентифицировать, трое (Георг фон Секендорф, Фридрих фон Масбах, Вольф фон Заусхайм) занимали должность садовника в Мариенбурге после чрезвычайно успешной карьеры в качестве комтуров в Пруссии.
Сравнение с другими комтурствами
В Мариенбурге особенно, а также в комтурствах Эльбинга и Кёнигсберга можно выделить почти все хозяйственные и бытовые службы (Ziesemer, S.81; Jähnig, S.94-5); в других замках ордена хозяйственных учреждений было меньше, в зависимости от размера конвента. Частично должности (смотритель карвана, кузнец, седельный и сапожный мастер, мастер резьбы, мастер кухни или погреба и интендант) вытекают из правил и обычаев Тевтонского ордена и имеют аналоги в других духовных рыцарских орденах (Sarnowsky, S.163-4); частично они также обусловлены временными и региональными обстоятельствами (мостовой мастер в Торне, мастер пряжи в Рагните, каменный мастер в Мариенбурге, монетный мастер в Данциге).
Заключение
В заключение можно отметить некоторые результаты:
1. 23 внутренние службы по большей части были снабжены собственными кассами/фондами казначея и управляли своими делами самостоятельно. Каждая служба отвечала за определенную область или деятельность. Они поддерживали друг друга взносами в натуральной форме, в зависимости от потребностей других служб. Хаускомтур часто вмешивался в повседневные дела, без суеты выделяя необходимые средства.
2. Большинство должностей занимали полноправные братья. В принципе, существовали хорошие возможности для продвижения по службе в более престижных должностях (хаускомтур, смотритель карвана, конный маршал, госпитальер, мельничный мастер, смотритель погреба), что можно доказать во многих случаях.
3. По структуре и исполнению должностных обязанностей Мариенбург не отличался от других крупных конвентов (Эльбинг и Кёнигсберг). Однако можно отметить, что централизованный учёт со стороны комтура/великих управляющих в других комтурствах, похоже, явно смягчен в Мариенбурге. Это, безусловно, результат не совсем четкого разграничения полномочий между ведущими должностными лицами (Верховный магистр, казначей, хаускомтур) в отношении домовых служб.
_______________________
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
Дальнейший карьерный путь чиновников замка Мариенбург
Создано в соответствии с записями в Мариенбургской конторской книге, если должностные лица были указаны там по своим фамилиям. Те должностные лица, которые указаны только под своими именами, не были включены сюда, так как трудно определить более ранний или более поздний карьерный путь только на этом основании. Все найденные имена были сверены с современными справочниками служб, составленными Йоханнесом Фойгтом, Петером Г. Тиленом, Бернхартом Янигом и Дитером Хекманном. В них перечислены все «высшие» службы в Пруссии и баллеях Священной Римской империи. Другие специальные регистры (например, для прокураторов ордена), а также отдельные разрозненные просопографические данные не могли быть приняты во внимание в рамках данного очерка из-за обилия имен. Поэтому, если в следующем списке написано «до/после не установлено», то это относится исключительно к уже упомянутым регистрам Фойгта/Тилена/Янига/Хекмана, и вполне возможно, что фамилии встречаются и в других местах. Однако главное здесь — общая тенденция, а именно: сколько чиновников низшего ранга впоследствии достигли высших должностей. Эта общая тенденция может быть довольно точно суммирована следующим списком и проанализирована выше в основном тексте.
Йохан фон Вельде — 1392 конный маршал (см. Хаускомтур)
Готфрит фон Хоцельт — 1392 конный маршал; до/после не установлено
Ханнос фон Шовенбург — 1401 конный маршал; до/после не установлено
Хайлигер фон дер Штрессен — 1402 конный маршал; до/после не установлено
Георг фон Зекендорф — 1412/1417 конный маршал; 1418-1420 младший кумпан магистра 1420-21 старший кумпан магистра; 1421-23 фогт Гребина; 1423-24 комтур Швеца; 1430 садовник Мариенбурга (предположительно отправлен туда по старости)
Николаус фон Любихау — 1412/1413 конный маршал; 1437 фогт Зольдау; 1451 садовник в Эльбинге
Георг фон Веннинген — 1417 конный маршал; до/после не установлено
фон Драушвитц (Трошвитц) — 1430 конный маршал; 1433-34 младший кумпан 1434-35 старший кумпан магистра; 1436-42 комтур Голлуба; 1442-47 фогт Браттиана
Госпитальер:
Конрад Фолькольт — 1401 госпитальер (см. Конный маршал)
Бертольд фон Бухайм — 1404 госпитальер (см. Конный маршал)
Петер фон Вальтенхайм — 1406 госпитальер; до/после не установлено
Георг фон Вирсберг — 1406 госпитальер; 1408-1411 Великий шеффер; 1411 комтур Редена; 1422/27/28 глава витингов в Рагните; 1437 кухонный мастер, а также мельничный мастер в Кёнигсберге (в Редене он был командиром всего несколько месяцев, возможно, там он совершил оплошность?)
Николаус Фроенахер — 1418 госпитальер; до/после не установлено
Петер фон Лорш — 1396 смотритель погреба в Мариенбурге; 1415 фогт Диршау; 1411 [?]-1416 комтур Меве; 1415-16 фогт Роггенхаузена; 1419/20 рыбный мастер в Путциге; 1420/24 госпитальер
Кухонный мастер:
Петер Снидевинтер — 1392 кухонный мастер; до/после не установлено
Ханс Бунтшух — 1399-1411 кухонный мастер; до/после не установлено
Смотритель погреба:
Петер фон Лорш — 1396 смотритель погреба (см. Госпитальер)
Конрад Фолькольт — 1397 смотритель погреба (см. Конный маршал)
Матес фон Биберн — 1398 смотритель погреба; до/после не установлено
Петер фон Штайн — 1399 смотритель погреба (см. Колокольный мастер)
Кунрад фон Чачхерни/Czaczcherney— 1394 колокольный мастер; до/после не установлено
Петер фон Штайн — 1398/1411 колокольный мастер (в 1399 был смотрителем погреба) — после не установлено
Энгельхард фон Нотхафт — 1410 зерновой мастер; 1415 монетный мастер; 1437 колокольный мастер; после не установлено
Николаус фон Синтхен — 1439/1441 колокольный мастер; до/после не установлено
Николаус Роненберг — 1441/44 колокольный мастер; до/после не установлено
Николаус фон Бранденбург — 1444/48 колокольный мастер; до/после не установлено
Кристиан фон Штросберг — 1448 колокольный мастер
Заведующий кухонным хозяйством:
Ханнус фон Кёнигсхаген — 1394 кухонный завхоз (см. Скотник)
Херман Ганс — 1394 кухонный завхоз (см. Зерновой мастер)
Йохан фон Дудельстад — 1398 кухонный завхоз; до/после не установлено
Йохан Луллен — 1398 кухонный завхоз; до/после не установлено
Клаус Руде — 1399 кухонный завхоз; до/после не установлено
Хайнрих Кюхмайстер — 1416/1417 кухонный завхоз (см. Садовник)
Мастер-резчик:
Ханнус Тристам — 1409 резчик; до/после не установлено
Ханнус Ангер — 1409 резчик; до/после не установлено
Каспар фон Конрадсвальде — 1409 резчик; до/после не установлено
Мастер-кузнец:
Ханнус фон дер Лобов — 1398 кузнец; до/после не установлено
Петер Нуман — 1399 кузнец; до/после не установлено
Андреас Роде — 1400/1402 кузнец — до/после не установлено
Обувной мастер:
Петер фон Ланген Хайнрсдорф — 1397 сапожник; до/после не установлено
Никлаус Бешорн — 1392 сапожник; до/после не установлено
Петер Кохинг — 1400 сапожник; до/после не установлено
Петер Дене — 1409 сапожник; до/после не установлено
Николаус фон Шеллендорф — 1409 сапожник — до/после не установлено
Ханс Шунеман — 1436 сапожник — до/после не установлено
Примечания:
* Гроссер Вердер — низменность, лежащая в дельте Вислы между Вислой и Ногатом.
** Скот — прусская, а также польская (скоец), денежная единица, равная 1/24 серебряной марки и 30/1 пфеннигов.
Источники и литература:
GStPK Berlin, XX. HA, OBA.
GStPK Berlin, XX. HA, OF.
Joachim E. Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399–1409. Königsberg, 1896.
Link C., Sarnowsky J. Schuldbücher und Rechnungen der Großschäffer und Lieger des Deutschen Ordens, Bd. 3: Großschäfferei Marienburg. Köln-Weimar-Wien 2008.
Perlbach M. Die Statuten des Deutschen Ordens. Halle, 1890.
Preußisches Urkundenbuch, Bd. 3, 1. Lfg. (1335–1341), hg. von Max Hein, Königsberg, 1944.
Thielen P.G. Das grosse Zinsbuch des deutschen Ritterordens (1414-1438). N.G. Elwert, 1958
Ziesemer W. Ausgabebuch des Marienburger Hauskomtur fiir die Jahre 1410—1420. Königsberg, 1911
Ziesemer W. Das grosse Ämterbuch des Deutschen Ordens.Danzig: Kafemann, 1921.
Ziesemer W. Das Marienburger Ämterbuch. Danzig, 1916.
Ziesemer W. Das Marienburger Konventsbuch der Jahre 1399-1412. Danzig, 1913.
Ziesemer W. Das Zinsbuch des Hauses Marienburg. Marienburg, 1910.
Benninghoven F. Die Burgen als Grundpfeiler des spätmittelalterlichen Wehrwesens in preußisch-livländischen Deutschordensstaat // Die Burgen im deutschen Sprachraum, Bd. 1, Sigmaringen, 1976, S. 565–601.
Dabrowska M. Badania archeologiczno-architektoniczne na terenie zamku niskiego w Malborku w latach 1998–2004 // XV sessja Pomorzoznawcza. Mareriały z konferencji 30 listopada-02 grudnia 2005, Elblag, 2005, S. 303–315.
Długokecki W. Hausämter und Hausbeamten auf der Marienburg in der ersten Hälfte des 15. Jahrhunderts // Burgen kirchlicher Bauherrren. München-Berlin, 2001.
Heckmann D. Amtsträger des Deutschen Ordens in Preußen und in den hochmeisterlichen Kammerballeien des Reiches bis 1525. Torun, 2020.
Herrmann C. Der Hochmeisterpalast auf der Marienburg: Rekonstruktionsversuch der Raumfunktionen // Magister Operis. Beiträge zur mittelalterlichen Architektur Europas, Festgabe für Dethard von Winterfeld zum 70. Geburtstag. Regensburg, 2008.
Jähnig B. Organisation und Sachkultur der Deutschordensresidenz Marienburg // Vorträge und Forschungen zur Residenzenfrage, hg. v. Peter Johanek, Sigmaringen, 1990, S. 45–75.
Bernhart Jähnig, The List of Dignitaries and Officials of the Teutonic Order in Prussia // The Teutonic Order in Prussia and Livonia. The political and ecclesiastical Structures 13th-16th century, Torun, 2015, S. 291–345.
Józwiak S., Trupinda J. Organizacja zycia na zamku krzyzackim w Malborku w czasach wielkich mistrzów (1309–1457). Malbork, 2011.
Klein A. Die zentrale Finanzverwaltung im Deutschen Ordensstaat Preußen am Anfang des 15. Jahrhunderts. Leipzig, 1904.
Mentzel-Reuters A. Arma spiritualia. Bibliotheken, Bücher und Bildung im deutschen Orden. Wiesbaden, 2003.
Militzer K. Von Akkon zur Marienburg. Verfassung, Verwaltung und Sozialstruktur des Deutschen Ordens 1190–1309. Marburg, 1999.
Sarnowsky J. Die Wirtschaftsführung des Deutschen Ordens in Preußen (1382–1452). Köln, 1993.
Semrau A. Der Wirtschaftsplan des Ordenshauses Elbing aus dem Jahre 1386 // Mitteilungen des Coppernicus-Vereins 45 (1937), S. 1–74.
Sielmann A. Die Verwaltung des Haupthauses Marienburg in der Zeit um 1400 // Zeitschrift des Westpreußischen Geschichtsvereins 61 (1921), S. 1–101.
Schmid B. Die Marienburg. Ihre Baugeschichte. Würzburg 1955.
Steffen H. Das ländliche Mühlenwesen im Deutschordensstaate // Zeitschrift des Westpreußischen Geschichtsvereins 58 (1918), S. 73–92.
Thielen P.G. Die Verwaltung des Ordensstaates Preussen. Köln, 1965
Torbus T. Die Konventsburgen im Ordensland Preußen. München, 1998.
Vercamer G. Siedlungs-Sozial-und Verwaltungs geschichte der Komturei Königsberg in Preußen (13.–16. Jahrhundert). Marburg, 2010.
Voigt J. Namens-Codex der Deutschen Ordens Beamten, Hochmeister, Land-meister, Großgebietiger, Komthure, Vögte, Pfleger, Hochmeister-Kompane, Kreuzfahrer und Söldner-Hauptleute in Preussen. Königsberg, 1843.
Ziesemer W. Wirtschaftsordnung des Elbinger Ordenshauses // Sitzungsberichte der Altertumsgesellschaft Prussia 24 (1923), S. 76–91.
Несколько лет назад я выкладывал почтовые открытки, отправленные участниками боевых действий Русской императорской армии на территории Восточной Пруссии. Ещё раз публиковать сами открытки смысла нет. Поэтому приведу лишь то, что написали корреспонденты своим адресатам в России.
Итак, первая карточка была отправлена 11 (октября?) 1914 года (по старому стилю) в Петроград:
Из армии
Петроград
Большой пр. 106
Петроградская сторона
Г-ну Лусу
Здравствуйте!
Письмо получил вчера, после долгого промежутка. <…> Всё уже вам известно из газет. Впечатления войны шикарны, особенно под пулями и шрапнелью; как я не убит не знаю, верно не суждено.
Были дожди, да и грязновато, особенно в России. <…> тут живется ничего (?), работы у меня достаточно, да <…>. В общем хорошо, ну так ничего нового. Пока (?) чай с печеньем … офицера (?).
Газет не надо, так как поздно получаются (?), да и … полковая газета…
Мне пока ничего не надо.
Поклон Эльзе, … Марии…
11 … 1914
Письмо Эди получил.
Вторая открытка ушла в Москву месяцем позже, 11 ноября 1914 года:
Москва
3 Мещанская, д. 10
Марии Филипповне Лещенко
11/XI
Дорогая Маруся!
Эта открытка куплена в магазине, который отмечен на обороте. Будь здорова и весела в надежде на скорое возвращение. Ещё одна такая большая победа и я дома.
Целую
Костя
А теперь давайте прочитаем стихотворение Николая Гумилёва, поэта-акмеиста и знаковой фигуры «серебряного века», начавшего войну вольноопределяющимся Уланского Её Величества лейб-гвардии полка в Восточной Пруссии и закончившего её в чине прапорщика «бессмертным» гусаром Александрийского полка и дважды Георгиевским кавалером. Называется оно «Наступление»:
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня.
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого, что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
И залитые кровью недели
Ослепительны и легки.
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.
Я кричу, и мой голос дикий,
Это медь ударяет в медь,
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовые
Или волны гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей.
И так сладко рядить Победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага.
Стихотворение написано в октябре 1914 года. И, конечно же, ни Гумилёв не читал открыток, о которых мы говорили выше, ни писавшие эти открытки не читали «Наступления». При этом в этих трёх текстах — стихотворении и двух открытках — есть чуть ли не точные совпадения даже не то что по смыслу, а буквально до конкретных слов…
«Кровавые эти недели ослепительны и легки» и «впечатления войны шикарны».
«Надо мною рвутся шрапнели» и «под пулями и шрапнелью».
«Верно не суждено» и «я… не могу, не могу умереть».
«Проходя по дымному следу отступающего врага…» и «ещё одна такая большая победа»…
Если задуматься о том, что и открытки, и стихотворение Гумилёва ограничены определёнными — одни эпистолярными, а другое поэтическими — рамками, то становится очевидным, что все трое описывали свои сверхсконцентрированные ощущения от происходящих событий, участниками которых они являлись.
Начавшаяся война с Германией вызвала небывалый подъём патриотизма среди всех слоёв населения Российской империи — от дворянства до рабочих и крестьян. Настроение российского общества в 1914 году было сродни некой эйфории, патриотическому экстазу.
«Русской армии артисты Москвы». Агитационный плакат.
Творческая интеллигенция, будучи неотъемлемой частью российского общества, также не избежала влияния этого экстаза, а где-то даже и подливала масла в огонь патриотического костра. Не у всех, правда, это получалось так же удачно с художественной точки зрения, как у Гумилёва, и многие поэты и писатели впоследствии старались не вспоминать лишний раз тот свой «патриотизм». Здесь можно вспомнить Максима Горького, подписавшего воззвание «По поводу войны. От писателей, художников и артистов», написанное Иваном Буниным и опубликованное 28 сентября 1914 года в газете «Русское слово», и потом сожалевшего об этом. Или Георгия Иванова, стыдившегося своих «патриотических» стихов.
Эйфории поддались не все. Поэт Максимилиан Волошин написал письмо (правда, уже в 1916 году) военному министру Сухомлинову с отказом от прохождения военной службы: «Мой разум, мое чувство, моя совесть запрещают мне быть солдатом. Поэтому я отказываюсь от военной службы. <…> Как поэт, я не имею права подымать меч, раз мне дано Слово, и принимать участие в раздоре, раз мой долг — понимание. <…> Я знаю, что своим отказом от военной службы в военное время я совершаю тяжкое и сурово караемое преступление, но совершаю его в здравом уме и твердой памяти, готовый принять все его последствия.» До суда дело не дошло — Волошин получил освобождение от службы из-за былой травмы руки.
Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский также оказались среди пацифистов. Но таких было абсолютное меньшинство…
Александр Блок, в самом начале войны в телефонном разговоре с Гиппиус произнёс: «Война — это прежде всего весело!», и даже собирался идти добровольцем на фронт. По словам той же Гиппиус, её «страшило, что он увлечётся войной, впадет в тот неумеренный военный жар, в который впали тогда многие из поэтов и писателей». В 1916 году Блок писал по поводу возможной своей мобилизации: «Я не боюсь шрапнелей. Но запах войны и сопряженного с ней – есть хамство. <… > эта бессмысленная война ничем не кончится. Она, как всякое хамство, безначальна и бесконечна, без-о′бразна.» Но это, повторюсь, уже 1916 год…
Блока всё же мобилизовали летом того же 1916-го, но на фронт он не попал, а служил в инженерных войсках. А вот Владимиру Маяковскому в 1914-м, хотя он и «пошёл записываться добровольцем», отказали. Из-за неблагонадёжности…
Анонс выставки картин русских художников «старой и новой школ» в Музее изящных искусств им. Александра III на Волхонке (сейчас ГМИИ им. Пушкина) в пользу семей лиц, призванных на войну. Вход 50 коп. Для учащихся — 25 коп. 1915 год.
Справедливости ради стоит сказать, что Гумилёву всё же не пришлось одному отдуваться за всех своих собратьев по литературному цеху. Правда, большинство его коллег проходили службу либо санитарами (как Сергей Есенин, Александр Вертинский, Константин Паустовский, Саша Чёрный, Казимир Малевич или Михаил Булгаков), либо служили в запасных или нестроевых частях (как Велимир Хлебников, Анатолий Мариенгоф и тот же Блок), либо были военными корреспондентами (как Валерий Брюсов, Михаил Пришвин, Алексей Толстой или Сергей Городецкий).
«Прежде веселили. Теперь защищаем.» Плакат «Российского общества варьете и цирков» с призывом жертвовать средства семействам павших воинов-артистов. 1916 год.
Но были и те, кто принимали непосредственное участие в боевых действиях. Это и поклонник Гумилёва поэт Николай Тихонов (служил гусаром, был контужен). Михаил Зощенко начал службу вольноопределяющимся, дослужился до звания штабс-капитана, был ранен, отравлен газами, награждён несколькими орденами. В качестве вольноопределяющегося побывал на фронте (правда, недолго) в составе автомобильной части Вадим Шершеневич. В Восточной Пруссии был контужен художник-авангардист Михаил Ларионов, а в боях с австрийцами получил ранение художник Георгий Якулов (Маяковский писал об этом так: «…выстроились под пулями наши Якулов, <Пётр> Кончаловский. <…> чуть не без ног контуженный лежит <…> Ларионов»). Николай Милиоти, художник-символист, служил артиллеристом и был награждён несколькими орденами. Двумя Георгиями был награждён Валентин Катаев, как и Гумилёв начавший службу вольноопределяющимся и дослужившийся до прапорщика. Получили по Георгию поэты Бенедикт Лившиц и Василиск Гнедов. За спасение раненых с поля боя Георгия за храбрость удостоился и поэт Демьян Бедный, служивший фельдшером.
По всей стране поэты, писатели, артисты и музыканты во все военные годы занимались тем, что собирали средства для солдат, воюющих на различных фронтах, а также находящихся в госпиталях раненых, инвалидов, солдатских сирот и т.д., проводя благотворительные спектакли, концерты, литературные чтения, да и просто жертвуя свои собственные средства. Фёдор Шаляпин, например, как и Александр Куприн, на свои кровные содержал госпитали.
Анонс концертов хора М.Е. Пятницкого с крестьянами в пользу пострадавших от войны в Большом зале консерватории.
Патриотический подъём уже через год, к осени 1915-го, пошёл на спад… В конечном же итоге Первая мировая война, начавшаяся как «Вторая Отечественная», закончилась тем, что подписав унизительный Брестский мир, Россия проиграла Германии, проигравшей эту войну… А вскоре на страну обрушилась не менее страшная и кровавая война — Гражданская…
Памятный знак Николаю Гумилёву в Калининграде. Калининградская область — единственный регион России, на территории которого шли боевые действия во время Первой мировой войны. Установлен в 2001 году на стене Дома искусств. Надпись гласит: «Сыну России, поэту, воину Н. Гумилёву от благодарных потомков. 1886 — 1921».
В этой статье более подробно рассмотрим строительство и осаду Орденом замков на Немане и в Литве в период орденских райзов конца 13 — начала 15 веков.
В ходе опустошительных походов часто случалось, что приходилось с боем брать деревянно-земляные укрепления, атаковать главный замок района, завоевывать важный опорный пункт. Но мы рассмотрим не эти, второстепенные осады, а запланированные, намеченные заранее, которые были, или, по крайней мере, должны были стать целью и содержанием целой кампании и были направлены против главных крепостей страны. За период литовских военных райзов в течении 14 века организованные походы с целью осады были совершены не менее 35 раз и их количество было гораздо меньше, чем опустошительных кампаний.
Осады проводились как зимой, так и летом, но больше летом, поскольку тяжёлые осадные машины можно было перевозить на кораблях. Первоначально, за исключением Путеникки, объектами осады были замки в нижнем течении Мемеля: Бисен, Юнигеда, Пистен и, неоднократно, Велуна. Только в 1360-х годах каменные замки Верхней Литвы подверглись систематическому нападению: Ковно, Троки (Тракай), Вильно. Гартен (Гродно) на верхнем Мемеле были постоянной целью на протяжении всего столетия.
Орденские и литовские замки на Немане и в Жемайтии. 13-14 в.в.
Литовский замок Бисене в 1283 году стал первым замком, подвергшимся орденской осаде после покорения пруссов (SRP I 147). Ныне высокие валы этого городища сохранились у Картупенай.
В 1290 году орденские войска осадили литовский замок Колайнай (SRP I 152). Единого мнения о том, где находился этот замок нет. По одной версии — в местности Калненай, согласно второй — между Бисен и р. Раудоне.
В 1291 году был уничтожен замок Медераб — «и пошли на замок Медерабу, от которого христиане претерпели много неприятностей, и, с бою захватив его, всех взяв в плен и убив, они до основания сожгли его огнем пожара» (SRP I 154). Точное месторасположение замка неизвестно, предположительно он располагался на левом берегу р. Митува у Мяшкининкай.
Два замка в литовской земле Карсовии Скорнайте и Бибервайте, покинутые литовцами заранее, были уничтожены Орденом в 1315 (возможно это произошло и раньше, в 1307) году (SRP I 174). Но точное место их нахождения неизвестно до сих пор.
В 1322 году войско Ордена вместе с прибывшими гостями уничтожило безымянный замок в волости Вайкен (SRP I 186). Точное местоположение этого замка также не установлено.
В волости Паграуде в 1317 году орденский отряд во главе с комтуром Рагнита Фридрихом фон Либенцелль осадили «castrum Gedemini» (SRP I 183). В последующем ещё дважды орденские войска осаждали замок Гедемина в 1324 и 1330 годах (SRP I 189 и 217). Где точно находился этот замок и почему он носил такое название — доподлинно неизвестно, предположительно локализуется в верховьях р. Юра.
Один из основных литовских замков на Мемеле Велуна окончательно пал под орденской осадой и был уничтожен в 1367 году (SRP II 86, 89, 559).
Находки на городище Велуна. Lietuvos nacionalinis muziejus, inv. Nr. AR 397, 2016.
Многие гости Ордена также были участниками райзов-осад. Так самая длительная осада Вильны в 1390 году описана в путевых заметках и счетах графа Дерби, будущего короля Англии Генриха IV. Граф щедро одарил шахтёров и инженеров, копавших тоннели, а также стрелка-канонира, стрелявшего по стенам замка. Хроники также упоминают заслуги при штурме графа Дерби и его лучников (SRP II 641).
Ковно — важнейший замок Литвы на Немане был построен в 1361 году. Тогда же начались орденские походы к замку с целью его захвата.
Во время большого райза в апреле 1362 года войско Ордена во главе с магистром разрушили «castrum Kauve» (SRP II 81), а на следующий год разрушен был и только что построенный Новый Ковно (SRP II 540). Новый Ковно был восстановлен и безуспешно атакован в 1367 году (SRP II 559), затем захвачен в 1368 году (SRP II 560), снова восстановлен и захвачен, а рядом в апреле-мае 1369 года появилось орденское укрепление Готтесвердер (SRP II 561). Литовцы захватили его 12 сентября (SRP II 94, 561-563; SRP III 88), но Орден вновь овладел замком в ноябре-декабре (SRP II 95, 561-563; SRP III 88). Так один из осадных походов в 1369 году был направлен не против литовского замка, а против крепости, построенной Орденом в Литве и которая была завоевана литовцами — Готтесвердер (SRP 2, 561-563).
Экспедиции с единственной или главной целью строительства укреплений на вражеской территории чуть более многочисленны, чем осадные. За рассматриваемый период было осуществлено 38 таких походов.
Прочное управление завоёванной территорией могло быть основано только на сети замков, а русло реки Мемель можно было контролировать только с помощью цепи замков — Мемель, Тильзит и Рагнит на территории Пруссии, Георгенбург, Байербург, Христмемель, Велуна, Мариенбург, Готтесвердер, Риттерсвердер, Мариенвердер — в Жемайтии. В отличие от осад, которые также могли ассоциироваться с разрушениями и иногда перерастали в сражения, строительные экспедиции, которые случались реже, даже имели свое собственное обозначение: «Baureise/buwunge/buunge» или, как в случае с обнесением стеной Мемеля, что не было завершено из-за восстания жемайтов в 1409, grose buwunge.
В качестве строительного материала на первоначальном этапе было выбрано дерево, которое было доступно повсеместно, поскольку строительство из камня было невозможно в течение короткого времени в условиях войны, а также из-за транспортных проблем. Необходимо было строить как можно быстрее, но при этом как можно проще. По этой же причине все строительные работы проводились летом или осенью, по крайней мере, когда лед, снег или паводок не мешали работе.
Соответствующая организация работ обеспечила максимально возможное ускорение процесса строительства, что было важно для военных целей. Если того требовала боевая обстановка, важнейшие строительные элементы крепости готовились в безопасном месте во внутренних районах до начала предприятия, затем перевозились на предполагаемый участок в разобранном состоянии, собирались там как можно быстрее под защитой войска, усиленно укомплектовывались и использовались как эффективное средство борьбы.
Средством передвижения обычно служили лодки и корабли, которые привозили сборные деревянные детали, использовавшиеся затем на месте строительства.
Для быстрой переброски войск, строительных материалов и осадных орудий у Ордена имелось множество вместительных речных судов. На 1400 год на территории Пруссии их насчитывалось 114 единиц. Сосредоточены они были преимущественно в Кёнигсберге, Эльбинге, Мемеле. Среди судов, упоминаемыми орденскими хронистами, были многовёсельные лодки (prahm), плоскодонные баржи и лёгкие парусные суда (nassut). На них везли и многочисленное войско, и провиант, а также осадные орудия. Небольшие лодки и баржи использовали также для возведения понтонной переправы через реки. Порой лодки и баржи перевозились на повозках.
«В год от Рождества Христова 1319, после праздника Пасхи, маршал со многими братьями и ратниками, идя на судах, собрался взять замки Юнигеда и Писта» (СТР).
Так было в 1233 году при строительстве замка Мариенвердер — «магистр и братья, приготовив то, что требуется для сооружения замков, незаметно переправились на остров у Квидина, … и там в год от Рождества Христова 1233 воздвигли на одном холме замок, назвав его Мариенвердером» (SRP I 56). А также Эльбингом (SRP I 60) и Христбургом (SRP I 85). В 1406 году при строительстве замка Тильзит использовались материалы снесённых построек (PrUB, JH I 879).
Однако не всегда привозимые строительные элементы конструкции использовались по назначению. Так летом 1394 году магистр Конрад фон Юнгинген запланировал поход с целью восстановления замка Риттерсвердер, разрушенного двумя годами ранее — «магистр после совета с прецепторами совершил рейд для восстановления на прежнем месте замка Риттерсвердер из очень крепкого дерева» (Chronica nova Prutenica). Поход начался, однако вместо восстановления замка войско двинулось на осаду Вильно.
Если непредвиденная ситуация требовала незапланированного строительства, оно осуществлялось в среднем в течение недели. Пример такого строительства — замок Кёнигсбург: «кроме того, что Витовт построил со своими людьми один замок из дерева и, завершив его за пять дней, оставил нашим рыцарям» (Annalista Torunensis). Хронист Иоганн Посильге в свою очередь говорит о восьми днях (SRP III 278). Подробно стоимость строительства и обеспечение замка Кёнигсбург описано в записях казначея за 1405 год (МТВ, 360-396).
Попытки Ордена утвердиться на р. Мемель начались с основания ещё в 1252 году ливонцами замка Мемель (PrUB 1.1.261; SRP I 280), который перешёл к прусскому отделению Ордена лишь в 1328 году (SRP I 214).
«В год от Рождества Христова 1289 брат Мейнике … со всей силой воинов пришел в день святого мученика Георгия в землю скаловов и в славу и похвалу Божию на одной горе, за Мемелем, построил замок Ландесхуте, что значит в переводе «страж земли» (SRP I 151). Так на месте прусского укрепления Раганите возник будущий замок Рагнит, основанный ландмейстером Майнхартом фон Кверфуртом. Одновременно с Рагнитом в 1293 ниже по течению был основан замок Шалауербург.
В 1336 году был основан замок Георгенбург (Юрбаркас, Литва) — «Год Господень 1336 … в день тела Христа братья начали строить замок в их [литвинов] земле, где были военные действия» (Canonici Sambiensis). Однако первый замок на горе Св. Георгия был основан ещё в 1259 году, при равных затратах сил и средств братьев из Ливонии и Пруссии. «… Был сооружён замок в земле Карсовии, на горе Святого Георгия, что было тогда крайне необходимо для упрочения веры христианской. Когда он был построен, для охраны упомянутого замка были оставлены благочестивые люди, отменные воины, братья и оруженосцы из Пруссии и Ливонии» (SRP I 95). И разрушенный на следующий год, в ходе Второго прусского восстания, замок был заново отстроен лишь десятилетия спустя.
В 1337 году был заложен замок Байербург-1 (Плокщай, Литва). Всего же замков с таким названием на Немане в разное время было три, и эпопея с их перемещением и строительством растянулась почти на 70 лет. «В этом же году (1337) господин Генрих, герцог Баварии, пришёл в Пруссию и вместе с нашими рыцарями построил в литовской земле замок под названием Байербург, закончив его строительство за три недели» (Annalista Torunensis).
Валы замка Байербург-3 (Юрбарскас). M. Grikpėdis, 2018.
Практически сразу к замку пришли литовцы. Литовский князь Гедимин привел большую армию и осадные орудия и осадил Байербург на Троицу (15 июня 1337 года). Осада продолжалась 22 дня. Окончилась тем, что один из лучников убил великого князя (вероятно это был один из сыновей Гедимина — Витовт) и войско отошло.
«Братья затем, выйдя из замка, и машины и прочее, что оставалось, доставили в замок, и господин Генрих Баварский одарил замок оружием и нужной живностью, хоругвью и печатью» (Chronica nova Prutenica). После того, как укрепление успешно выдержало осаду, Генрих XIV наградил ее оружием, провиантом, флагом и гербом. 15 ноября 1337 года Людовик IV, император Священной Римской империи, издал буллу, по которой подарил литовские земли Ордену и назвал Байербург центром будущей завоеванной земли и будущей епархии. «Император Людвиг IV жалует Великому магистру Дитриху Альтенбургу и Ордену тевтонских рыцарей земли Литвы, а именно Жемайтию, Карсовию и Русь, а также обустраивает главный замок Литвы в Байербурге и архиепископство Байерн» (PrUB 3.134). Правда просуществовал замок недолго. В 1344 году из-за отдалённости и проблем со снабжением Орден разрушил замок и ниже по реке был построен новый, второй Баварский замок (Мастайчай, Литва).
Булла императора Людовика IV. 14 в.
«… В то же время магистр с участием своих прецепторов, хорошо в этом определившись, замок, вульгарно Байербург именуемый, сжёг и вскоре затем одной милей ниже другой поставил, который за исключением только места с тем же названием, то есть Байербург, называется» (Chronica nova Prutenica).
Второй замок, как и первый, послужил базой и оплотом для дальнейших орденских походов в Литву. В 1381 году замок осадил литовский князь Корибут, сын Ольгерда. «С сыном Корибутом, братом королевским, воины поспешили осадить замок Beyerem. С трёх сторон усиленно штурмовали они его, заполнив рвы и предместья. Хотели сжечь, но замок дал мощный отпор и не сдался язычникам» (Chronica nova Prutenica).
Замок не сдался, но рыцари сами пожгли часть замковых построек. Через шесть дней литовцы отступили, к тому же подходило подкрепление из Рагнита. В итоге в 1384 году замок был сожжен Витовтом. «Также в третий день июля гнусный предатель Витовт сжёг замок Байербург и Мариенбург» (Annalista Torunensis).
В 1387 году замок был вновь восстановлен под именем «Байербург» (Юрбаркас, Литва). Но название теперь не прижилось особо и замок больше был известен как Георгенбург. Хотя в действительности Байербург-3 и Георгенбург два разных замка в районе современного Юрбаркаса. «В этом же году рыцари восстановили замок Юргенбург, который предал и разрушил Витовт, и назвали его Байербургом. Во время этого строительства они не встретили со стороны врагов никаких помех» (Annalista Torunensis). В конечном итоге замок был сожжён Витовтом в 1403 году и более не восстанавливался.
В 1313 году Орден основывает на Мемеле замок Христмемель (SRP I 178). «Год Господень 1313. Магистр Карл построил новый замок против литвинов, который назвали Мемелем Христа (Christi Memela)» (Canonici Sambiensis). Согласно описаниям хронистов построен замок был в 6 милях выше Рагнита и ныне отождествляется с городищем на левом берегу Немана у Норкунай.
Повторное основание замка Георгенбург в 1336 году это часть масштабной попытки Ордена укрепиться на среднем Мемеле в ходе завоевания территории Жемайтии. В том же году выше на Мемеле был построен ещё один замок — «… в тот же год магистр Дитрих построил Мариенбург против язычников на острове Ромейн между Велуном и Бистен, и построив его, вознёс замок. В те времена можно было перейти вброд реку Неман, ибо вода была мала, и язычники в том месте с великим войском встали против отрядов братьев и встречным боем оттеснили магистра от того места, и так остался замок в руинах и неоконченный» (Chronica nova Prutenica).
Ныне несуществующий остров Ромейн располагался на Мемеле, в 1 километре к западу от устья Дубиссы. В 1368 замок решили перенести под Ковно, так появился Мариенбург-2.
Литовский историк Теодор Нарбут в своём труде «История литовского народа» пишет об одном интересном факте в связи с этим замком.
Весной 1810 года в районе Сапежишки (Sapiezyszki/Zapyškis) на подмытом весенними паводками холме был обнаружен фундамент угла стены, в котором была найдена литая бронзовая табличка размером с лист бумаги кварто (примерно 24х30 см), которую автор видел в 1813 году в доме приходского священника Янковского. На ней были выгравированы слова, скопированные Нарбутом:
+ Salve Regine Celi +
Ao. Dni. MCCCLXVII IV Cal. Maij.
Ego Frtr. Burchardus de Mansfeld posui
super hanc tabulam primum lapidem
Castri ad honorem B. V. Marie
Kyrie eleison.
+
Славься, Царица Небесная
Год Господень 1367 4 календы мая
Брат Бурхард из Мансфилда поставил
на этой табличке первый камень
замка в честь Пресвятой Девы Марии
Господи, помилуй.
Бурхард фон Мансфильд — на 1367 год был комтуром Рагнита. 4 календы мая — это 28 апреля. Данным хроник это не противоречит — Бурхард весной 1367 года заложил замок, а летом 1368 года магистр фон Книпроде завершил строительство. Об этом упоминается и у Виганда, и Посильге, и у Торнского анналиста.
Что стало с табличкой — выяснить не удалось, видимо сгинула в круговороте истории. Но где находился замок примерно можно представлять. Но, судя по свидетельствам того же Нарбута, холм был смыт весенними паводками.
В 1337 году на пограничье обитаемых земель для защиты сухопутного пути в Рагнит был построен замок Инстербург — «Год Господень 1337. <…> В этом году построен Инстербург» (Canonici Sambiensis epitome gestorum Prussie).
В середине 14 века была продолжена попытка укрепления позиций Ордена на Мемеле и связана она с именем магистра Винриха фон Книпроде. В 1356 году был восстановлен горевший дважды годом ранее замок Рагнит — «упомянутым магистром по совету прецепторов за четыре недели вновь возведен и достроен был в том же самом месте» (Chronica nova Prutenica). Также в течении десятилетия были отстроены и восстановлены ряд замков на орденском пограничье и левобережье Мемеля — Венкишкен (1360-е), Варрус (1360-е), Каустриттен (1365), Шплиттер (1360), Винденбург (1360) и Шалауербург (1356).
Замки возводились сразу по два в год. Так в 1360 были построены два замка — Шплиттер, на левобережье Мемеля в границах современного Советска, и Винденбург, на берегу Куршского залива. «Между Пасхой и Пятидесятницей [в 1360 году это между 5 апреля и 24 мая. — АК] магистр Винрих, собрав многочисленное войско, возвел в земле Скаловии новый дом на благо Ордена. Затем упомянутый маршал [Хеннинг Шиндекопф. — АК] с разрешения ордена возвел еще один дом в ущерб язычникам, который обычно назывался Винденбург» (Chronica nova Prutenica).
Но в ходе набега литовцев в 1365 году все вышеперечисленные замки были сожжены.
В 1368-69 годах Орденом была предпринята попытка помешать восстановлению литовского замка Ковно и строительству замка Новое Ковно путём строительства орденских укреплений по-соседству. Как уже упоминалось, в 1368 году под Ковно был построен замок Мариенбург (на Мемеле). В 1369 году войско Ордена во главе с магистром двинулись от Байербургавверх по реке и основали замок Готтесвердер — «И достроили они [замок], благоустроили его, вывесили знамена и снабдили его продовольствием на год. И магистр поставил там комтура Куно фон Хаттштайна с 20 братьями и арбалетчиками и назвал его Готтесвердер»(Chronica nova Prutenica). Всего в 1368-69 годах местность в районе Готтесвердера и Нового Ковно четырежды переходила из рук в руки. Так осенью 1368 года Орденом был захвачен замок Новое Ковно (SRP II 92), затем восстановлен литовцами, в апреле-мае 1369 года на этом месте появился замок Готтесвердер (SRP II 94, 561-563; III 88), захваченный литовцами 12 сентября (SRP II 94, 561-563; III 88), а в ноябре-декабре того же года замком вновь овладел Орден (SRP II 95, 561-563; III 88). В 1384 году замок всё ещё находился во владении Ордена и подвергался очередной осаде литовцами (SRP II 630). К концу 14 века замок был разрушен, поскольку в 1398 году упоминаются два орденских дома, построенных на острове, где был замок (SRP III 220). Располагался замок на острове в месте впадения в Мемель реки Невяжи.
Замок Ковно (Каунас). Остатки стен. Википедия, 2013.
Было ещё несколько попыток Ордена закрепиться около литовского замка Ковно и все они были непродолжительными. Во время очередного литовского похода в 1384 году был построен замок Мариенвердер (SRP II 626; III 129) — «верховный магистр с большим войском пришёл в литовскую землю, и за четыре недели завершил строительство сильно укреплённого замка там, где некогда был замок Ковно» (Annalista Torunensis). Уже 14 июня 1384 года в Мариенвердере было заключено соглашение между магистром Конрадом Цёлльнером фон Ротенштейном и князем Витовтом (PrUB JS-FS 18). В нём говорилось о крещении Витовта и заключалось соглашение между князем и Орденом о возвращении княжества Литовского Витовту, которое он должен получить в лен от Ордена в благодарность за помощь. Уже в сентябре того же года братья Ягайло и Скиргайло осадили замок и, в итоге, он был сожжён (SRP II 628-631; III 607).
Летом 1391 года во время похода во главе с магистром ниже замка Ковно строится орденский замок Риттерсвердер — «В то время в том же рейде построили Риттерсвердер немного ниже старого Ковно» (Chronica nova Prutenica). Замок был разрушен литовскими войсками. В 1394 году Орденом была предпринята попытка восстановления замка (SRP II 654-661; III 193-196).
В конечном счёте орденские замки в районе Ковно были разрушены Витовтом в 1402 году — «штурмом взял также два замка в Пруссии, а именно, Мариенвердер и Риттерсвердер» (Annalista Torunensis).
В 1392 году в глубине литовской территории были построены два орденских замка (SRP II 647; III 179, 622). Напротив Гродно комтур Бальги Конрад фон Кибург основал замок Новое Гродно. Комтур Бранденбурга Иоганн фон Шёнфельд построил замок Метенбург. В том же году оба замка были разрушены Витовтом.
В начале 15 века Орденом были предприняты последние попытки строительства замков на территории Жемайтии. Так летом 1405 года за несколько недель был построен замок Кёнигсбург (SRP III 277). На рубеже 1406-7 гг. был построен замок Добис на реке Дубисса (SRP III 291; CEV I.351; PrUB JH I 858, JS 44). В мае 1409 года, накануне Великой войны была предпринята попытка усиления замка Добис (SRP III 300). Осенью 1409 года замок Добис был сожжён и в тот же год был построен последний орденский замок в Литве — Фридебург (SRP III 303).
Основные замки Немецкого ордена вдоль р. Мемель (Неман). Атлас Тёппена, 1858.
Восточное пограничье обитаемых орденских земель, по краю Дикой пустоши, защищала сеть орденских замков — Ангербург (1335), Лётцен (до 1340), Эккерсберг (около 1340), Йоханнисбург (1345) и вынесенный вперёд Лык (1398). Сюда же можно отнести замки второй линии — Бартен (1325), Растенбург (1329) и Рейн (1377).
В конце 14 века в Ордене по поручению маршала была проведена разведка по изучению маршрутов и дорог в различные области и замки Литвы. Результатом этих разведок стал сборник, содержащий сто маршрутов из орденских земель в Литву, с описанием естественных преград и ориентиров, а также продолжительности пути и его проходимостью. Назывался этот сборник «Die littauischen Wegeberichte» (SRP II 662). Практически все представленные маршруты вели к упомянутым литовским или орденским замкам и в волости Жемайтии и Литвы. Маршрут №39 «Дорога из Инстербурга в Мариенвердер на Немане» или маршрут №62, ведущий в Гродно.
Некоторые маршруты наоборот вели из замков на Немане в глубь литовской территории. Так маршрут №31 назывался «Дорога от Мариенбурга на Немане на северо-восток, в волость Стенайн» или маршрут №70, ведущий из Ковно через Троки в Вильно.
Участие гостей Ордена в райзах, связанных со строительством замков и укреплений, значительно и освещено в источниках. Это пошло ещё с середины 13 века, когда при завоевании Пруссии под защитой больших армий и при участии европейских правителей были основаны замки — Кёнигсберг в 1255 Отакаром II (SRP I 92) и Бранденбург в 1267 Оттоном III (SRP I 114).
Фреска с изображением строительства замка. Большой Ремтер замка Мариенбург, 2016.
В 1337 году герцог нижнебаварский Генрих II основал во время летнего райза замок на территории Литвы (SRP I 646; II 492-495). «… магистр и герцог Баварии Генрих построил замок на некоем острове напротив Велун и назвал его Бейерн» (Canonici Sambiensis). Замок получил название в честь родины герцога — Баварии. Двоюродным братом Генриха II был император Священной Римской империи Людовик IV Баварский. 15 ноября 1337 года император издал буллу, в которой подчеркнул будущее значение основания замка и поставил условие: он должен быть главным замком Литвы (castrum capitale tocius terre Lythowie). Замок, названный «Бавария», должен был носить баварский герб, занимать первое место в военной кампании против литовцев с этим гербом на флагах и быть центром будущего архиепископства (PrUB 3.134). Булла была украшена изображением императора, со скипетром и державой, перед ним на коленях Великий магистр со знаменем вассала.
В последующем подобные действия по основанию замков появлялись или в качестве проекта или в меньшем масштабе. Осенью 1349 года группа из сорока английских рыцарей сообщила папе Клименту VI о своем плане построить с другими благотворителями замок в Литве и наделить его пятью должностями капелланов, а также попросила дать полное отпущение грехов всем, кто пожелает принять в этом личное участие или пожертвовать к Рождеству месячное жалование рыцаря. Климент VI 30 сентября того же года предоставил десятилетнюю индульгенцию, но только на покаяние в течение одного года и 40 дней (PrUB 4.457, 738). Но по ряду причин замок так и не был построен.
Неоднократно бывавший в Пруссии и участвовавший в литовских райзах Жан II де Блуа во время похода весной 1369 года участвовал в возведении замка Готтесвердер. В его счетах за поход отражено строительство и снабжение нового замка. Де Блуа даже оставил в замке свои припасы, хотя до этого пообещал их монастырю в Лёбенихте — «Item ghegeven Pelgherini heer Jans knecht van Langherak tot Jan breien bevelen van enen zacke meels die op thuus te Goodswaerder bleef en men van mijns heren weghen daer gaf» (HaNA 3.19.10 45 f.56).
В мемуарах-биографии маршала и путешественника Жана II ле Менгра, по прозвищу Бусико/Boucicaut описывается постройка замка Риттерсвердер или «le Chastel des Chevaliers».
В конце 14 века Бусико пару раз путешествовал в Пруссию, где принимал участие в литовских райзах. В 1391 году совместно с магистром фон Валленродом и князем Витовтом он участвовал в строительстве под Ковно замка Риттерсвердер — «… в этой сарацинской стране, в Литовском королевстве, был основан и воздвигнут на острове крепкий и красивый замок, наперекор врагам и их силе…» (Le Livre des faicts, s.69).
C началом Великой войны 1409-11 гг.строительство замков экспансии было прекращено и после поражения Ордена более не проводилось. Многие замки в последующем были заброшены и прекратили своё существование. В настоящее время лишь несколько замков сохранились частично или в руинированном состоянии.
Источники и литература:
GStA PK, XX. HA, OBA
GStA PK, XX. HA, OF
NL-HaNA 3.19.10
Johannes Voigt (Hg.): Codex Diplomaticus Prussicus. Urkunden-sammlung zur älteren Geschichte Preussens aus dem Königlichen Geheimen Archiv zu Königsberg, nebst Regesten. Band 4, Königsberg, 1853.
Prochaska A. Codex epistolaris Vitoldi, Magni Ducis Lithuaniae: 1376-1430. Cracoviae, Sumptibus Academiae literarum crac., 1882.
Joachim E. Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399–1409. Königsberg, 1896.
Histoire de Mr Jean de Boucicaut, mareschal de France, gouverneur de Gennes, et de ses mémorables faicts en France, Italie et autres lieux, du règne des roys Charles V et Charles VI, jusques en l’an 1408, Éd. Théodore Godefroy, Libraire A. Pacard, Paris, 1620.
Preußisches Urkundenbuch, Bd. 1/1, Erste Hälfte, hg. von Philippi, Königsberg 1882.
Preußisches Urkundenbuch, Bd. 1/2, Zweite Hälfte, hg. von A. Seraphim, Königsberg 1909.
Preußisches Urkundenbuch, Bd. 3, 1. Lfg. (1335–1341), hg. von Max Hein, Königsberg 1944.
Preußisches Urkundenbuch, Bd. 4. Lfg. (1346–1351), hg. von Hans Koeppen, Marburg a. d. Lahn 1964.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Erster Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke.Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1861.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Zweiter Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Frankfurt am Main: Minerva, 1965.
Scriptores Rerum Prussicarum. Die Geschichtsquellen der Preussischen Vorzeit bis zum Untergange der Ordensherrschaft. Dritter Band. Hrsg. Theodor Hirsch, Max Töppen, Ernst Strehlke. Frankfurt am Main: Minerva, 1965.
Heckmann D. Amtsträger des Deutschen Ordens in Preußen und in den Kammerballeien des Reiches. Werder, 2014.
Narbutt T. Dzieje starożytne narodu Litewskiego. Tom V. Wilno, 1839.
Paravicini W. Die Preußenreisen des europäischen Adels. Teil 1. Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag, 1989.
Paravicini W. Die Preußenreisen des europäischen Adels. Teil 2. Band 1. Sigmaringen: Jan Thorbecke Verlag, 1995.
Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. 1985 год — М.: Наука, 1986.
