Зигфрид Ленц
Знаменательный день в Шиссомире
(перевод Андрея Левченкова)
Оба они были босыми, при этом один тащил на привязи козу, другой – телёнка. В таком составе они повстречались на перекрёстке и, пока коза и телёнок удивлённо знакомились друг с другом, босоногие господа, угостившись друг у друга понюшкой табаку, без лишних слов выразили единодушное мнение, что сегодня, без преувеличения, удачный для торговли день, так как небеса распахнулись во всю свою синеву, кузнечики стрекотали, как им и полагалось, и в воздухе ощутимо переливался мерцающий свет. После подтверждения того факта, что день просто великолепный, высморкавшись на траву на обочине шоссе, они втянули ещё по одной понюшке табаку. Первым позвал свою козу господин Плев, затем господин Ягелка своего телёнка, и накинув им на шеи верёвки, они оба двинулись — скотина позади, — с задором дальше, так как Шиссомир – дружелюбная торговая деревушка, находилась в шести милях и до неё хотелось бы добраться.
Шесть миль, как известно, с козой и телёнком на буксире, не выглядят как прогулка по променаду, и, таким образом, оба господина, что им в вину никто и не ставил, докатились до использования крепких слов; причём ругались они согласно своего темперамента, то есть господин Ягелка сильнее, чем его попутчик, так как телёнок, имея намерения к познанию мира, показывал свой крутой норов, тыкался то туда, то сюда, внезапно бросал с опаской взгляд на поблёскивающие лужи или на своего спутника – козу. Она была старше и существенно послушнее.
«Это, — произнёс Ягелка, — нелегкий путь. С таким телёнком на поводу сам Наполеон, Господь свидетель, не смог бы быстрее бежать из России.»
«Вероятно, — ответил на это Плев, — Наполеон бы поступил по-другому. Он бы, насколько я его знаю, отдал бы приказ упрямого телёнка нести на руках.»
„Да, он, — сказал Ягелка снисходительно, — он бы всё сделал проще.“
Так они продолжали свой путь, упрекали Наполеона то за это. то за другое, но в конце концов разговор зашёл о ценообразовании на рынке, и Ягелка, у которого рука сильно покраснела от натянутой веревки, объяснил: «Эта дорога на рынок, я имею в виду путь с телёнком, уже стоит столько же денег, как сам телёнок. Поэтому я не продам его дешевле обычной цены. Я не собираюсь торговаться, и я не уступлю ни гроша от указанной цены.»
«Могу это понять, — сказал Плев, — но с моей козой всё по другому. Она уже очень старая, практически не даёт молока и максимум, на что она годится, так это только на мясо по своему весу. Я буду рад, если кто-то проявит к ней интерес. Тебе я могу сказать правду, мы ж всё-таки из одной деревни.“
«Мне ты можешь доверять, — сказал Ягелка, — ну что ж, будем надеяться.»
Ещё до полудня они увидели Шиссомир – приятное торжище, — и воздух был наполнен всем тем, что издавало звуки и запахи, люди были веселы и жизнерадостны, ударяли плётками, смеялись, в сапогах с прилипшей соломой, ели жирный шпиг, заглядывали лошадям в зубы и щипали поросятам спинки, отчего разносился истошный визг; дородных толстух хватали за юбки, детвора ревела, быки мычали, один гусь оказался посреди отары овец, которые от испуга смешались с коровами, из которых несколько вырвалось и промчалось, словно ветер, по пыльному переулку мимо прилавков. Но когда один здоровенный мужик поймал гуся, тот в его руках загоготал и захлопал крыльями так сильно, что помощник от страха сжал свои ручищи ещё сильнее, умертвив таким образом гуся, что в свою очередь продлило и усилило крики звонкоголосой владелицы птицы. Это, если вкратце, и был Шиссомир, приятное местечко для торговли, на пике своего великолепия.
Почти сразу же Плев с козой и Ягелка с телёнком были окружены заинтересованными личностями. Слышен был смех и споры, проверяли козе вымя и заглядывали телёнку в глаза и уши, как внезапно один мужчина – коренастый скотопромышленник, — вытащил бумажник, отсчитал купюры, отдал деньги Плеву, обвязал не торопясь верёвку вокруг локтя и увёл козу прочь. Плев удовлетворенно пересчитал деньги, подошёл к своему односельчанину Ягелке и сказал: «Осанна! Коза продана. Если ты поторопишься, мы можем, перед тем как возвращаться домой, позволить себе пропустить по одной.» «Я бы, — отвечал Ягелка, — телёнка давно бы уже продал. Но путь был утомительным. и я не собираюсь уступать в цене. Тебе, сосед Плев, нет необходимости позвякивать своими монетами в кармане. Это меня не впечатляет. Что по мне, если у тебя есть желание, то ты можешь себе позволить один стаканчик. Я подожду здесь, пока кто-нибудь не предложит цену, которая бы соответствовала и телёнку, и трудностям пути сюда. Если же покупатель не найдётся, то я вернусь с телёнком обратно домой.»
«Хорошо, — сказал Плев, — тогда я приду сюда попозже, ибо путь, сосед Ягелка, долог, и вдвоём его проделать всяк приятнее.»
Плев ушёл с собственного позволения пропустить стаканчик; затем он бродил между прилавками по пыльным проулкам, дивился тому, что вызывало у него удивление, обменивался приветствиями, добросовестно очищал, если ему судьбой было уготовлено слишком близко познакомиться с коровьими лепёшками, свои подошвы, устраивая себе, таким образом, передышку. Когда же он вернулся обратно к Ягелке, торговля скотом подходила к концу, однако телёнок всё так и не был продан. «Мне кажется, — сказал Плев, — тебя преследует неудача».
«Это не неудача, — ответил Ягелка, — я просто не хочу продавать телёнка ниже цены. Торги закончились. И теперь у меня нет другого выхода, как взять его обратно с собой домой. Как по мне, так мы можем отправляться в путь.»
И они оправились вместе в обратный путь; один из них тянул своего телёнка, другой, идя немного впереди, радостно звенел монетами в кармане и всё никак не мог успокоиться, чтобы не упомянуть ещё раз, как же он рад, что продал козу, которая, если быть честным, имела ценность только как мясо. И Плев рассказывал это с таким постоянством и упорством, что Ягелку это начало раздражать. А так как он точно знал, чего добивался его сосед, то поэтому он молча размышлял.
Тут Ягелка со своим телёнком внезапно остановился как вкопанный, окликнул Плева и показал на землю. На земле сидела зелёная моргающая лягушка, симпатичная, блестящая зверушка.
«Ты, — сказал Ягелка, — видишь ли эту лягушку, сосед Плев. Ты её видишь?»
«Ну да, — сказал Плев, — я её точно вижу.»
«Отлично, — сказал Ягелка, — в таком случае я делаю тебе предложение. Предложение, которое ты с готовностью примешь. Ты, сосед Плев, удачно продал свою козу. Получил деньги. И ты сможешь, если захочешь, принести домой не только деньги, вырученные на рынке, но и моего телёнка. Но для этого ты должен съесть эту лягушку.»
«Съесть?» — не поверил Плев.
«Съесть! — сказал Ягелка решительно. — Как только лягушка окажется у тебя в горле, я отдам тебе поводок моего телёнка.»
«Это, — ответил Плев, — как по мне, действительно великодушное предложение, и оно принимается. Я съем лягушку, а за это ты мне, сосед Ягелка, отдашь своего телёнка.»
Плев, после того он как произнес эти слова, нагнулся, схватил лягушку и перекусил пополам её, закрыв глаза, в то время как Ягелка смотрел на него с редкостным удовлетворением.
«Ну что ж, сосед, — сказал он, — первая половина, я это видел, исчезла в твоем горле. Настала очередь лягушачьих лапок.»
«Я попрошу, — сказал Плев, в смятении выпучив глаза, — дать мне небольшую передышку. Всё для того, чтобы желудок смог успокоится и привыкнуть к необычным продуктам. Не можем ли мы, кум, немного пройтись дальше? И тогда в установленное время я съем и вторую половину.»
«Хорошо, — ответил Ягелка, — я с этим согласен.»
И таким образом они молча двинулись дальше рядышком, и чем дальше они шли, тем хуже становилось соседу Плеву и тем больше ему становилось ясно, что вторую часть лягушки он ни в каком разе не положит себе в рот, и, таким образом, он лихорадочно стал размышлять: как же ему выйти из этого положения. Но, в то же время, снаружи он излучал уверенность и силу, так что Ягелка, которому теперь принадлежала только половина его телёнка, забеспокоился.
В конце концов Плев неожиданно остановился, протянул соседу половину лягушки и сказал: «Ну, сосед, как дела? Нам нет необходимости наносить вред нашему имуществу, всё-таки мы родом из одной деревни. Если оставшуюся часть лягушки съешь ты, то я откажусь от своей доли, и ты сможешь своего телёнка оставить при себе целым.»
«Это, — обрадовавшись, произнёс Ягелка, — и называется «настоящие соседи».» И он живо проглотил вторую половину лягушки, несмотря на рвотные позывы в горле и сопротивление желудка, и, таким образом, телёнок за его спиной в полной комплектности вернулся в его собственность. «Так что я всё равно, — сказал он с перекошенным лицом, — хоть что-нибудь, но принесу с рынка домой.»
Так в раздумьях они дошли до деревни и при расставании на перекрёстке, Ягелка сказал: «Это, сосед, был хороший день для торговли. Только, понимаешь-ли, а зачем мы, собственно, съели лягушку?»
Зигфрид Ленц «Фузилёр из Кулкакена»
Зигфрид Ленц «Это был дядюшка Маноа»
Зигфрид Ленц «Чорт чтения»
Зигфрид Ленц «Пасхальный стол»
Зигфрид Ленц «Купание во Вщинске»
Зигфрид Ленц «Приятные похороны»